- Здравствуй, мой беленький, сладенький ягненочек! Ну вот мы с тобой и встретились снова! Ты меня не помнишь, а? – произнесла она с видом святой невинности, но от меня не укрылся опасный огонек ненависти в ее глазах.

- Знаешь, я столько ваших морд фашистских за это время увидела, что вы мне стали все одинаковы, - ответила ей с дерзостью, стараясь за ней прикрыть свой страх.

– Мальчики, наша беглянка здесь! Все сюда! – крикнула она по-немецки моим преследователям, и совсем недалеко позади меня раздался победный свист.

Вот я и попалась. Выхода нет. Ужас сковал мое тело, не давая вздохнуть. Мне не хотелось, чтобы эта женщина видела его и упивалась этим. Сама мысль о том, что на своей родной земле я оказалась в западне, как затравленный зверь в капкане, стала невыносимо горькой и несправедливой.

- Тебе придется пожалеть о своих словах, наглая партизанка, - злобно прошипела она.

- Это вряд ли, - ответила я, бесстрашно посмотрев ей в глаза, увидев затем то, чего так всегда боялась – черный туман, окутывающий ее фигуру, словно кокон, и тянущийся сзади шлейфом.

Тем временем группа преследователей приближалась к нам, мелькая меж сосен, и бросив взгляд в их сторону, я с ужасом заметила за некоторыми солдатами такой же темный шлейф. Надежда на то, что мне удастся спастись, мгновенно рассыпалась в прах. Рука машинально дернулась к карману с наганом, но остановилась на полпути. Что даст одна пуля теперь, когда меня взяли в смертельный круг, из которого не выбраться? Остановить одной пулей их не получится.

- Надо же, в этой жизни ты такая же раздражающе-дерзкая, как и в прошлой, - заметила незнакомка в немецкой форме.

Я совершенно не понимала, о чем она говорит, крепко опутанная сетью страха и безысходности. Впереди меня ожидала лишь пропасть жуткой боли и истязаний, что было пострашнее самой смерти. Оказаться в немецком плену равносильно тому, что попасть в руки живодерам, и внутри меня все уже кричало от осознаваемого ужаса.

- Думаю, что тебе известно многое, - вновь заговорила незнакомка. – И хоть я с превеликим наслаждением свернула бы тебе сейчас шею прямо тут, я больше, чем уверена, что ты – ценный кладезь информации, который может нам помочь. Хотя бы расположение ваших танков и зенитных установок. Но ты ведь ничего нам не скажешь, верно?

В ответ я молча кивнула.

- А что насчет сотрудничества с нами в обмен на твою жалкую жизнь?

- Идите вы все к черту, фашисты проклятые! Да я скорее сдохну, чем соглашусь с вами сотрудничать! Горите в Аду, сволочи! – выкрикнула я в сердцах.

Незнакомка криво усмехнулась, и в ее злых глазах вспыхнул хищный огонь.

- Ну что же, это твой выбор, Ингерд, или как там тебя нынче звать. В таком случае, совсем скоро ты будешь умолять о быстрой смерти. Я лично превращу тебя в кровавый мешок с костями.

И я ей поверила. Страх, отчаяние и понимание безысходности сковали мое дико колотящееся сердце коркой льда. Я не могла уже ничего предпринять и просто сжала кулаки от бессилия. Группа солдат с хохотом и улюлюканьем добежала до того места, где эта жуткая женщина отрезала мне путь к побегу.

- Попалась, чертова партизанка! – выкрикнул кто-то из солдат.

- Не переживай, молчать у тебя не получится, - обратилась ко мне незнакомка, широко улыбаясь. - У меня есть сотни методов развязать тебе язык. Правда, должна сказать, ни один из них тебе не понравится.

Прямо в висок больно прилетел брошенный кем-то комок снега, и я оступилась, ощутив, как закружилась от удара голова. Даже не представляла, что простые снежки могут так сильно бить. Следом за ним полетела пустая бутылка, зацепив мне плечо. «Ай!» - вырвалось у меня.

Моя беззащитность породила новую волну хохота. Им нравилось издеваться надо мной, и это ведь было только начало. Я понимала, что это конец для меня. Неотвратимый и безжалостный. Ах, как же это оказалось страшно! С горечью я приняла для себя решение, показавшееся мне сейчас единственно верным.