Троица остолбенело наблюдала за тем, как их приятели немедленно подчинились девчонке, молча и быстро скрывшись за дверями, словно послушные оловянные солдатики. Оставшиеся не могли понять, что тут вообще творится. Как будто все их знакомые участвовали в каком-то спланированном заговоре с самого начала, а посреди всего этого стояла она: та, кого увидеть здесь они ждали меньше всего. Аня была сама на себя не похожа, держалась так, словно это был её злой двойник с диаметрально противоположным характером и аурой, куда делась та неуверенная девочка, тот книжный червь?

— Ч-что тут происходит, Димон⁈ — Растерянно пробормотал один из оставшихся.

— А, черт! Это же Анька-нищебродка? Разве не ее мы… Ну, буквально сегодня днем? — Удивился второй.

— Чего ты здесь забыла, шалава, пришла за добавкой⁈ — Нагло выплюнул виновник сего торжества.

Тут бровь у девушки дернулась. Поверхность под ногами у троицы мгновенно покрылась льдом, и лед очень медленно начал подниматься от их стоп, намертво примораживая их к полу. Алексей в шоке попытался резко выдернуть одну из своих ног. Замороженная конечность с хрустом отломилась. Его пронзила острая боль, взмахнув руками и попытавшись восстановить равновесие, он наступил обрубком обратно на лед и его тут же приморозило обратно к полу. Остальные замерли на месте, не рискуя повторить ошибку товарища. Они так же начали испытывать боль в нижних конечностях и чудовищный холод по всему телу.

— Ааа! Аааа! Мамочка!

— От тебя слишком много шума.

И в тот же момент Алексей не смог больше произнести ни звука: с его лица текли ручьями слезы и сопли, рот открывался и закрывался — это были безмолвные крики боли, агонии, неверия, отчаяния и шока.

— Ваш разум не должен быть затуманенным, вы должны все четко прочувствовать.

Щелчок пальцами, и они тут же протрезвели, их чувства усилились: боль, холод, страх — их обдало новой волной.

— Нет! Прости меня, пожалуйста, я просто исполнял приказ этого урода, я не хотел, я всего лишь, прости, пожалуйста, прости меня, я сделаю все что угодно, с этого момента я буду прислуживать тебе как…

Новый щелчок пальцами.

— Ох, замолчи и ты уже, раздражаешь. Да и потом… Слишком поздно.

— Ты, ты что себе позволяешь, сука, ты хоть знаешь кто я такой? Кто мой отец? Да как только он узнает, какими бы ты фокусами не обладала, тварь: и тебя, и папашку твоего живьем закопают!

— Анна… Эта девочка, она мертва. Я — не она. Неужели ты не понял, в каком положении оказался? Считай меня ангелом возмездия или дьяволом, не важно, сегодня я пришла не только за вашими страданиями, не только за вашей смертью: я пришла за вашими душами и позабочусь о том, чтобы вы и после своей смерти страдали. В общем-то, скажем так, забудьте, вам просто крупно не повезло.

— А! Нет! Ты не посмеешь!

— Ладно, довольно слов. Страдай и умирай в тишине со своими подельниками. Мне это не интересно.

Ледяная корка понемногу росла и трескалась, при этом все трое были не только полностью трезвыми, что-то словно усиливало их чувства и при этом не давало им ни кричать от боли, ни молить о пощаде, ни посылать свои проклятия, ни упасть в обморок от болевого шока и просто упокоиться раньше времени. Они могли только лишь выражать это все своими глазами, глазами полными отчаяния и страданий, да и беспомощно махать своими руками, царапать себе лицо и бить себя по голове.

Алексей сделал опрометчивый поступок, схватившись руками за свои обмерзшие ноги, приковав тем самым обе свои верхние конечности намертво к нижним.

Произведя невероятное усилие, в отчаянии Василий оторвал сначала одну ногу и сделал выпад обрубком вперед, а потом и вторую, повторив действие, а после упал и попытался уползти. Однако все-таки это было глупо и бесполезно: он лишь немного ускорил свою кончину, увеличив площадь соприкосновения с полом.