Семен Акимыч внимательно посмотрел на Славу, будто оценивая, имеет ли смысл отвечать не пойми кому, и, видимо, удовлетворившись увиденным, сказал:

— Ну, три десятка мы уже пристроили. В ночи еще за десятком издаля придут. А этих Маринка должна была в Богиновку отвести, да вот не справилась, косорукая.

Судя по выражению лица, Слава был в корне не согласен с такой оценкой нашей пленницы.

— Вы как ее споймали? — между тем продолжал староста.

— Да она, как мотоцикл услышала, стадо бросила и в поле спряталась, да кепку на дороге обронила, — развернуто объяснил я.

— Тьфу ты ну-ты… комсомолия…

— Ладно, не о том сейчас речь, Акимыч, — перебил я старосту. — Я про зерно буду речь вести.

— Про зерно? Я весь во внимании.

— Налет мы устраивать не будем… — медленно и, как мне казалось, веско, сказал я. Лицо старосты оставалось спокойным, только уголок рта дрогнул.

— Мы с вами поступим тоньше и хитрее… — брови моего визави вопросительно поднялись. — Я не думаю, что у вас достаточно транспорта для вывоза всего зерна, поэтому мы напишем вам накладные от лица немецкого командования. Как вам идея?

Семен Акимыч кашлянул… Затем хмыкнул. Почесал в задумчивости нос. И наконец ответил:

— Хитро придумано, товарищ сержант. А вот позвольте спросить, мне самому с полицейскими общаться придется? — речь его с каждой новой фразой становилась все культурней и культурней.

— Ну, прикрытие мы вам обеспечим. И, скажем так, силовую поддержку — тоже.

— Однако вы тонко играете… — и он замялся, пытаясь вспомнить, как меня зовут.

«Ну да, я же ему утром не представился!» — сообразил я и подсказал:

— Алексей Игнатьевич…

— Ну да, Алексей Игнатьевич, а на документы ваши я могу взглянуть?

Тут внезапно его перебил Трошин:

— Отец, мне кажется, ты не совсем понимаешь, зачем мы к тебе пришли? Ты не на базаре и не батраков нанимаешь!

Акимыч пристально посмотрел Бухгалтеру в глаза: