– Его и прежде нельзя было назвать простым, – проворчал Лестрейд, усаживаясь в кресло. – У вас тут, похоже, военный совет.

– А вы… а вы точно знаете, что он убит? – нерешительно спросил Грегсон.

– Я только что из его номера, – сказал Лестрейд. – Я первый обнаружил, что произошло.

– Точку зрения Грегсона на это дело мы уже знаем. – Холмс поднял глаза на Лестрейда. – Может быть, теперь вы поделитесь с нами, что видели и что предпринимали?

– Почему бы нет? – охотно согласился Лестрейд и поуютнее устроился в кресле. – Признаюсь честно, я считал, что именно Стэнджерсон был заинтересован в смерти Дреббера. Но последний поворот событий показал, что я ошибался. Я так увлекся своей версией, что полностью сконцентрировал силы на том, чтобы выяснить, что сталось с секретарем. Вечером третьего числа, примерно в полдевятого, их видели вместе на вокзале Юстон. В два часа ночи Дреббера обнаружили мертвым на Брикстон-роуд. Мне не давал покоя вопрос: чем занимался Стэнджерсон с восьми тридцати до времени совершения убийства и что делал после. Я по телеграфу отправил в Ливерпуль его приметы и предупредил, чтобы там обращали особое внимание на американские корабли. Потом я стал прочесывать все гостиницы и меблированные комнаты в районе Юстона. Видите ли, я решил, что если Дреббер со своим спутником расстались, то последний, скорее всего, не стал бы далеко ехать, а подыскал бы себе комнату на ночь где-нибудь возле вокзала, чтобы утром ближе было возвращаться.

– Они могли заранее договориться о месте встречи, – заметил Холмс.

– Оказалось, что так и было. Я весь вчерашний вечер ходил по гостиницам, но все попусту. Сегодня я продолжил поиски с самого раннего утра и где-то около восьми зашел в «Холидей», это на Литтл-Джордж-стрит. Когда я спросил, не проживает ли здесь мистер Стэнджерсон, мне тут же ответили, что да, проживает.

«Вы, должно быть, тот джентльмен, которого он ожидает? – спросили меня. – Он дожидается вас уже два дня». – «Где он?» – спросил я. «У себя в номере, наверху, наверное, еще спит. Он просил разбудить его в девять». – «Я не стану ждать девяти, поднимусь прямо сейчас», – сказал я.

Мне казалось, что мое внезапное появление застанет Стэнджерсона врасплох и он от неожиданности о чем-нибудь проболтается. Тамошний чистильщик обуви вызвался проводить меня до номера на втором этаже в конце узкого коридора. Чистильщик довел меня до самой двери и пошел обратно, но тут я увидел нечто такое, от чего мне, ищейке с двадцатилетним стажем, сделалось дурно. Из-под двери вытекал ручеек крови, который струился по проходу и заканчивался небольшой лужей у плинтуса с другой стороны коридора. Я даже вскрикнул. На крик прибежал чистильщик. Увидев кровь, он сам чуть не лишился чувств. Дверь была заперта изнутри, но мы вместе навалились плечами и вышибли ее. Окно в комнате было раскрыто, под ним, скрючившись, лежал человек в ночной рубашке. Он был мертв, причем умер он довольно давно, потому что его конечности уже успели окоченеть. Когда мы перевернули его, чистильщик сразу узнал в нем того джентльмена, который, снимая у них номер, назвался Джозефом Стэнджерсоном. Причиной смерти послужил проникающий удар острым предметом в левый бок. Похоже, было задето сердце. А теперь самое странное. Что, по-вашему, мы увидели над телом?

Еще до того, как прозвучал ответ Шерлока Холмса, я почувствовал, как у меня от ужаса все похолодело внутри.

– Слово «RACHE», написанное кровью.

– Верно, – преисполненным благоговейного страха голосом тихо сказал Лестрейд, и все мы на какое-то время замолчали.

Действия неизвестного убийцы выглядели последовательными, но необъяснимыми, и оттого казались еще более ужасными. Когда я думал об этом преступлении, мне становилось не по себе, хотя могу сказать, что даже на поле боя я никогда не терял присутствия духа.

– Убийцу видели, – продолжил Лестрейд. – Мальчик, разносящий молоко, направляясь в молочную, проходил мимо переулка, который заканчивается тупиком за зданием гостиницы. Он заметил, что лестница, которая обычно лежала там на земле, была приставлена к стене и вела к одному из окон на втором этаже. Пройдя немного дальше, мальчик обернулся и увидел, как по ней спускается человек. Он спускался так открыто и спокойно, что мальчишка решил, будто это кто-то из служащих гостиницы, плотник или столяр. Он не стал его рассматривать, удивился только, что тот работает в такую рань. Мальчику показалось, что этот мужчина был высоким, с красным лицом, и на нем было длинное коричневое пальто. Должно быть, после убийства незнакомец еще какое-то время пробыл в комнате. Мы обнаружили следы крови в раковине, где он мыл руки, и на постельном белье, о которое он вытер нож.

Услышав описание убийцы, в точности совпадающее с предположением Холмса, я взглянул на своего друга. Но на лице его не отразилось ни восторга, ни удовлетворения.

– Вы не обнаружили в номере ничего такого, что могло бы помочь установить личность преступника? – спросил он.

– Ничего. В кармане у Стэнджерсона был бумажник Дреббера, но, похоже, у них это было принято, потому что финансами всегда занимался секретарь. Там было восемьдесят с лишним фунтов, но ничего не пропало. Не знаю, каковы мотивы этих убийств, но это явно не ограбление. Никаких бумаг или документов в карманах у жертвы не было, только телеграмма, отправленная из Кливленда около месяца назад: «Дж. Х. в Европе». Имя отправителя указано не было.

– Больше ничего? – уточнил Холмс.

– Ничего существенного. На кровати – книга, которую убитый читал на ночь перед сном, в кресле – его трубка. Что еще? – напряг память Лестрейд. – На столе стоял стакан воды, на подоконнике лежала маленькая жестяная коробочка, в ней – две какие-то таблетки.

Шерлок Холмс возбужденно вскочил с кресла.