— Какой ты ему свой, пес, рыцарь хренов?!

Точно подслушав слова закрытой мыслесвязи, ромей оставил плотно застрявшую секиру, выхватил меч и бросился на рыцаря. Не теряя времени, тот резко ушел в ноги противнику, кромкой щита подбивая ему коленный сгиб. Лис был прав — турки отнюдь не являлись желанными гостями на византийском корабле, но и от крестоносцев ждать добра ромеям тоже не приходилось.

— Остановитесь! — неслось над палубой. — Внемлите мне, дети мои! Вложите оружие в ножны! — Выбравшийся на кормовую надстройку Георгий Варнац вещал оттуда, как с амвона, обращаясь к разъяренной боем пастве. — Остановитесь, ибо враг уже повержен. Не обагряйте руки кровью братьев во Христе!

Слова монаха, которым должно было бы утонуть в звоне оружия, нежданно подействовали, точно ушат холодной воды на голову. С турками и впрямь было покончено. Лишенная экипажа фелука сиротливо качалась на волне у самого борта дромона. Тем немногим из сельджуков, кому посчастливилось пережить бой, суждено было влачить свой век прикованными к веслам. Погибших турок выбрасывали за борт с палубы на корм рыбам, христиан же зашивали в мешки с насыпанными в ногах несколькими фунтами песка из корабельного балласта. Ибо всякое крещеное тело должно быть предано земле. Георгий Варнац негромко читал над убиенными заупокойную молитву, и зашитые в мешки с тихим плеском уходили на дно.

— …Покойся с миром! — со вздохом завершил монах-василианин.

— Это был капитан дромона, — пафосно, едва ли не со слезой в голосе произнес стоявший рядом Анджело Майорано. — Он погиб в последние минуты боя. Нечестивец ударил его вот этим кинжалом.

При этих словах Вальдар Камдил бросил взгляд на амальфийца, державшего в руках кривой восточный клинок.

— Но раз уж Господу было угодно привести мой корабль сюда в этот час, дабы помочь вам спастись, неужели же я оставлю своих новых собратьев по оружию посреди моря?! Есть ли среди вас кто-либо, сведущий в навигации?

Молчание было ответом на громогласный вопрос Анджело Майорано.

— Лис, у тебя глаза позорче, — согласно кивая в такт словам бравого капитана проговорил рыцарь на канале связи, — это случайно не тот самый кинжал, который я выбил у какого-то турка, Аллах ему судья?

— Он самый, — утирая навернувшуюся слезу, подтвердил его оруженосец. — Я из своего вороньего гнезда видел, как этот херувим его из палубы извлек.

— Что ж, я не оставлю вас, — между тем вещал Майорано. — Будем идти вместе. Я сам поведу корабль в Херсонес!