Нельзя сказать, чтоб от полученного дефекта пострадали функциональные свойства грузчика. Но и не был он незаметен.
Инструмент зарекомендовался положительно: Баканов им же перерезал верёвку.
Очередь из пяти человек растерянно смотрела мимо дотошного студента — на шаркающего вбок грузчика. Тот обхватил себя за горло, вжал голову в плечи. Бережно, словно опасаясь, что вся конструкция отлепится от тела и взмоет под потолок. Затем из-за целеустремлённого возвращения Баканова очередь слегка вдавилась внутрь залы. Заметим: отступила, попятилась, сохраняя строй и последовательность.
Дуплиное окошко оператора опять было доступно.
Кто, как не женщина, нуждается, а то и напрашивается на корректировку нрава?
И кто, как не женщина, менее всего подвластна корректировке, поправлениям, договорённостям и прочим ограничениям? Несколько лет назад наиболее выносливая в преодолении запредельного педантизма однокурсница имела опыт «встречаться» с Бакановым на протяжении семестра — а потом отчислилась. Но вопросы-то остались.
Вечные партнёры субъектов вроде нашего студента — вопросы.
Первым из очереди выбился лживый добряк — импозантный мужчина в пальто. Он улепётывал так, что споткнулся об грузчика, а затем об дверной порог. Женщина с ребёнком присела на единственный куцый стул у шаткого стола, потому как утомилась и к тому же не хотела верить в происходящее. Сарказм застрял у пожилой дамы в горле. «Чувака» стали снимать на камеру из дальнего угла.
Баканов отложил ручку, хлопнул ладонью по жалобной книге, нервно зевнул.
Левая рука, с резаком, оказалась возле обувной коробки. Студент решил, что испачкался своей же кровью, когда, несомый грузчиком, вцепился в лезвие. Он вытерся носовым платком. Потом по таинственному прозреванию, по особенному наитию он взял да и провёл резаком по картону, по следам на липкой ленте. В нужном месте железка соответственно ухнула наполовину в коробку и задела обувь.
Повторно ли?
— Что же творится, что же творится, о господи?.. — залепетала пожилая дама, но известное лицо промолчало.
— Вы по-прежнему утверждаете, что в этом отделении не вскрывали мою посылку? — спросил Баканов.
Уверенность Розы Твердыщевой не поколебал ни грузчик, сползающий по стенке, ни чёртов студент.
Они стояли друг против друга.
Под орлиным штандартом да на стеклянной границе. И пахло картоном, липкой лентой, по́том тяжёлого труда. Оказалось, через окно оператора можно проделать немалое. Грудью Баканов упёрся в прилавок, физиономией распластался о перегородку. Манипуляции посредством рук должны были вызволить Твердыщеву из аквариума. Чтобы та самолично осмотрела коробку, а не швыряла получателю. Отчасти же это был фарс, потому как коммуникация уже не имела смысла. Но вместе с тем выглядело и довольно смело. «Признайте, — хрипел студент, — что вы напортачили с посылкой, и я подпишу извещение».
Настенные часы указывали на закрытие.
Как до́лжно поступить тому или иному легиону: подчиниться структурному распорядку или довести начатое до конца?..
Начальница скрылась. Роза Твердыщева некоторое время и уже сверхурочно уворачивалась от длинных рук клиентского возмездия. Наконец её достало и подцепило, потом подсекло, опять подцепило и как бы потащило на себя, но всё-таки она сорвалась и скрылась под столом. Оседала плавно, с русалочьей грацией, разве что скребя ногтями по столешнице.
При этом свойства почтового оператора (игнорировать, хамить, врать) были сохранены, однако же дефекты не были незаметны.