Сиенна вздохнула. "Адриан…"

"Все, что говорил Донован, было ложью", — сказал я ей. "Я всегда хотел тебя, Сиенна. Я видел тебя, действительно видел, так же, как ты видишь меня".

Ее глаза искали мои. "Тогда почему ты ничего не предпринял сначала?" — спросила она, ее голос едва превышал шепот.

"Потому что ты уже была по уши влюблена в Донована, моего брата. Я не собирался вмешиваться", — сказал я. И я не буду умолять тебя полюбить меня. Я не такая. Я не буду так себя принижать".

"Ты и твоя Виндзорская гордость", — огрызнулась она. "Не знаю, что между вами двумя, но я не собираюсь вставать между вами. Я для вас не просто трофей, за который можно драться".

Ее обвинение задело меня, но больше всего меня задела скрытая боль в ее голосе. "Ты думаешь, я вижу в тебе трофей?" спросил я.

"А что еще я должна думать?" — ответила она, ее разочарование было ощутимым. "Ты отказался признать, что хочешь меня только потому, что я была влюблена в твоего брата".

В ней вспыхнул гнев. "Ты никогда не была влюблена в Донована", — сказал я.

"Может, и не так, как я думала, но это все равно не давало тебе ничего сказать", — возразила она, пронзая меня взглядом. "Вы оба считаете себя выше другого, но на самом деле вы основываете свои действия на другом. Может быть, ты действительно хотел меня первым, но я готова поспорить, что ты хотел меня еще больше, зная, что я у него есть. Зная, что он может прикасаться ко мне, целовать меня, делать со мной другие вещи так, как ты не можешь".

"Прекрати", — резко сказала я, в моем голосе прозвучало предостережение. Я чувствовал, как нарастает напряжение, как буря готова разразиться.

Слова Сиенны были насмешкой, в них звучала обида. "Это потому, что ты хотел меня, Адриан?" — надавила она. "Или ты просто хотел меня первым? Можешь ли ты вообще смотреть на меня, зная, что я сделала с твоим братом?"

Я почувствовал прилив разочарования. "То, что ты сделала с Донованом, не имеет никакого значения", — твердо заявил я, не оставляя места для споров. "Донован не имеет значения. Ты моя, Сиенна. Это все. Я не буду спорить об этом и не позволю тебе снова вспоминать Донована и вашу историю". Я стиснула зубы, и слова полились наружу, сырые и нефильтрованные. "Ты должна понять, что всегда принадлежала мне".

Ее ответ был незамедлительным и вызывающим. "Нет, не принадлежала. Я не принадлежу ни одному из вас".

Я не думал. Я набросился на нее. Мой поцелуй был голодным, отчаянным, физическим проявлением всего, что я чувствовал, всего, что я сдерживал.

Больше нет.

Я больше не собирался сдерживаться.

Только не с ней.

Сиенна попыталась оттолкнуть меня, но я крепко держал ее, обхватив руками ее талию. Наши губы двигались вместе в безумии сдерживаемого желания и невысказанных слов. Ее вкус, мягкость ее рта, прижатого к моему, пронеслись по моим венам электрическим разрядом. Этот поцелуй говорил о многом, он передавал всю тоску и страсть, которую мы слишком долго подавляли.

Когда наши тела слились воедино, я почувствовал, как напряжение между нами исчезает. Сопротивление Сиенны исчезло, сменившись ответным голодом, который совпал с моим собственным. Наши дыхания смешались, и мы целовались с такой страстью, что оба задыхались.

Я отодвинулся, прижимая ее к холодной, ледяной стене тренерской раздевалки. Мои руки впились в ее талию, костяшки пальцев горели от травм, полученных за последние пару ночей. Но мне было все равно.