Он слегка отшатнулся, на его лице мелькнуло удивление, но я не остановилась. "Ты заботился только о себе. Ты никогда не задумывался о моих чувствах. Я была лишь пешкой в твоей больной игре. Если ты хотел поговорить с братом, почему ты просто не сделал этого? Вместо этого ты не можешь общаться, не можешь взять на себя ответственность за свои поступки, поэтому обвиняешь всех остальных".

Хватка Донована сжалась, но я продолжила, подстегиваемая вновь обретенной решимостью. "Ты ведешь себя так, будто ты всегда жертва, но это твоя вина. Я могла бы сделать тебя счастливым, Донован, если бы ты просто дал мне шанс. Но ты настолько ослеплен своей ревностью и обидой, что не можешь видеть дальше".

Он уставился на меня, приоткрыв рот, а потом на его лице появилась ухмылка. "Ты не понимаешь, Сиенна. И никогда не понимала".

Я ответила ему непреклонным взглядом. "Нет, Донован. Это ты не понимаешь. Это ты упускаешь все хорошее в жизни, включая меня. И это твоя потеря. Адриан вернется и увидит, что ты натворил, — сказала я ему. Каким-то чудом мне удалось сохранить голос ровным. "Он будет в ярости. Мы оба знаем, что это правда".

В глазах Донована на мгновение мелькнуло сомнение, но он быстро скрыл его, бросив вызов. "Нет", — резко сказал он. "Адриан поймет, что ты ничего не значишь. Он увидит, на что я пошел, чтобы показать ему, что я… Я хочу, чтобы мы…" Его голос прервался, в тоне послышалось замешательство. "Он ослеплен тобой, потому что ты была у меня. Он тебя переживет".

"Нет, не переживет, Донован. Я люблю его". Я сделала паузу. "А Адриан любит меня".

Это заявление, казалось, разожгло огонь внутри Донована, его лицо исказилось от гнева. "Это неправда! Он не любит тебя!" — выкрикнул он, и в его отрицании прозвучала горечь, свидетельствующая о его собственной неуверенности.

Я выдержала его взгляд, не дрогнув. "Это правда, Донован. Может быть, ты не можешь этого понять, но у нас с Адрианом есть что-то настоящее", — сказала я. "И что бы ты ни делал, ты не сможешь этого изменить".

Без предупреждения его пальцы обхватили мое горло и сжали. Я двигала бедрами, пытаясь отстранить его от себя, пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить его. Я не знала, остановится ли он. Я не знала, сможет ли он это сделать.

Я потянулась вверх, царапая его руки, но он крепко держал меня на месте. Я попыталась закричать, но звук был приглушен, так как руки Донована крепко обхватили мое горло. Я чувствовала, как из меня вытекает жизнь, и впервые мне стало по-настоящему страшно.

Мое зрение начало расплываться, и я поняла, что должна действовать быстро. Единственное, что я могла использовать, — это руки. Я не была уверена, что у меня хватит сил, но я должна была попытаться.

Со всей силы я врезалась кулаками в лицо Донована, нанеся сильный удар по его носу. Из раны хлынула кровь, и он отпустил мое горло, зажав лицо в шоке.

Воспользовавшись случаем, я вывернулась из-под него и быстро побежала к входной двери. Звук шагов позади меня становился все громче, но я не желала оборачиваться. Я должна была убежать от него и от этого дома.

Я помчалась к гаражу, стараясь сосредоточиться на том, чтобы выбраться наружу. Я должна была выбраться оттуда живой.

Я дотянулась до двери, ведущей в гараж, и потянула. К своему ужасу, я обнаружила, что дверь заперта снаружи.

Нет.

Я обшарила комнату в поисках выхода, но Донован словно предугадал мои действия и запер все возможные выходы. Я заметила окно на другой стороне комнаты, но оно находилось слишком высоко, чтобы я могла до него дотянуться.

Я повернулась, собираясь направиться к входной двери, когда Донован пошевелился. Он не пытался снова ударить меня. У него в руках было кое-что похуже: зажженная спичка.

"Донован, — выдохнула я. "Что ты собираешься делать?"

"Нам с Адрианом нужно начать все сначала", — сказал он. "И мы должны сделать это без тебя. Без этого дома. Без этих дурацких украшений на Хэллоуин".