– Так тому и быть, – подытожил Постышев. – Вы, Никодим Митрофанович, с Сосновцевым с первого дня. Вам, стало быть, и помогать ему в трудную минуту. Быть может, самую трудную минуту жизни…

Багровый диск солнца клонился к зубчатой стене дальнего леса. Лес этот едва просматривался в сгущающихся осенних сумерках, а до него простирались километры свободного пространства – выгонные луга. Зато очень хорошо была видна башня – тёмная и мрачная, высившаяся посреди чиста поля, словно заноза в теле земли. Ни огонька не мелькало на старых стенах, ни единого движения не замечалось у низеньких ворот. К башне протянулась грунтовка, наезженная когда-то колёсами сотен подвод, утоптанная тысячами лошадиных копыт. Сейчас она основательно заросла дикими травами, дожди размыли землю, и дорога не очень-то отличалась от поля. По дороге одиноко брёл путник.

Сосновцев стоял на вершине Стрелкового вала и смотрел на удаляющуюся фигуру. Никодим Митрофанович, человек из давно прошедших времён, неожиданно ставший другом, что ждёт тебя у логова разбойников? Малейшая оплошность, любое сомнение, непредвиденное обстоятельство, и первая бандитская пуля – твоя. Дорого бы он дал, чтобы не подставлять под удар друга. Сам бы пошёл, но кто тогда спасёт Наташу?…

Андрей затруднялся оценить, похож со стороны Селивёрстов на него, или нет. Плащ свой отдал, шляпу, но будет ли этого достаточно? Оставалось надеяться, что будет. И тут же взял себя в руки – некогда предаваться терзаниям и сомнениям. От него, Андрея, во многом будет зависеть успех операции, следовательно, и то, кому жить, а кому – умирать. Значит, нужно всё сделать по высшему классу, остальное зависит от удачи.

Он был в наряде спецназовца, выданном бойцами взвода Севастьянова. Комбинезон, состоящий из куртки с завязками под горлом и на рукавах, и штанов, заправленных в невысокие сапоги. На голенищах пряжки, можно затянуть. Форма из плотной, непромокаемой ткани, похожей на брезентуху. Она бы сильно раздражала кожу, не будь тонкого и тёплого белья, приданного к костюму. Перчатки, широкий ремень на поясе, металлический шлем на голове.

А ещё рюкзак с парапланом на спине. На ремне ножны с длинным ножом, Севастьянов сказал – обязательно возьми. Вдруг в экстренной ситуации стропы придётся резать, или глотки врагам. Буднично так сказал, как само собой разумеющееся. А ещё выдал совершенно устрашающего вида американский кольт. Ствол длинный, рукоять ухватистая, калибр – слона можно свалить. Бой отличный, и самовзвод, палить можно, не отвлекаясь на курок. Тебе там время дорого будет, добавил.

Кольт висело на боку, закреплённый специальным ремешком так, чтобы легко было пустить его в дело сходу, лишь освободив правую руку. Ну и фонарь на груди. Маска от газа пока висел на шее. Контейнер с газом оказался натуральным баллоном с блямбой на верхушке. Обращаться с ним было велено бережно. Ещё большей осторожности требовали гранаты. Их корпус реагировал даже на несильное сотрясение, поэтому хранили их в специальном чехле, выложенном изнутри мягким, но упругим материалом. Чехол тоже закрепили на груди летуна.

По обычаям диверсантов Севастьянов заставил снаряжённого Сосновцева попрыгать – не болтается ли чего, не звякнет ли в самый неподходящий момент. Осмотром поручик остался доволен, протянул руку: «Удачи». Было это полчаса назад, после того как «спецы», пробравшись по едва заметной ложбинке, аккуратно сняли вражеского наблюдателя с макушки вала. Мужик и понять ничего не успел, как был скручен, получил кляп в рот и перекочевал в укромный уголок Платницкого оврага. Сейчас Сосновцев смотрел вслед Селивёрстову…

Тот не спеша топал к башне. Под мышкой – вязанку поленьев. Дрова с умыслом нёс: во-первых, на вытоптанных скотом выгонных землях горючий материал не очень-то и найдёшь, во-вторых, полешки были сыроваты. Это входило в план, Селивёрстов должен подольше ковыряться с костром, отвлекая на себя внимание разбойников. Вот он остановился, сбросил вязанку, принялся устраивать кострище.

Неожиданно вспыхнул слепящий свет – мертвенный, не дающий полутонов, резко разделивший пространство на освещённое и затенённое.

– Прожектора! – сказал один из двоих спецназовцев, оставленных поручиком при Сосновцеве. – Подготовились, черти! Видать, у них и динамо-машина есть. То-то мне тарахтение моторчика послышалось.

Прожекторы располагались на вершине башни и освещали всё пространство перед ней. Теперь незаметно подобраться под стены было немыслимо. В беспощадных лучах копошился Селивёрстов, склонившись пониже к костру. Поленья дымили, но разгораться не желали. Это в руках-то штабс-капитана, способного распалить огонь в три секунды из чего угодно! Да, прав был Севастьянов, опасаясь неприятных сюрпризов со стороны Юрки. Но теперь стало понятно – костёр лишь уловка. Сейчас десятки глаз рассматривают друга в свете прожекторов, ищут подвоха, держат пальцы на спусковых крючках.

Андрей понял – медлить больше нельзя. Дельтаплан лежал рядом на траве. Аппарат удался вполне работоспособный: каркас слесари аэродрома сделали на славу, ткань для обшивки Андрей отбирал вместе с Башевым. Нашли нужную, мастера сшили её в несколько слоёв. Получилось ничуть не хуже капрона. Им, правда, дельтапланы уже не обивают, но и Андрею на пять тысяч метров вверх не лезть, рекордов на дальность полёта не ставить. Нужно продержаться в воздухе всего-то около получаса, на это аппарат вполне способен.

У прожекторного освещения нашлось и положительное свойство. Граница света и тени пролегла до Стрелкового вала, а известно, рассмотреть что-либо из ярко освещённого пространства в темноте – непросто. До определённого момента прожектора были союзниками Сосновцева. Не теряя времени, он поднял дельтаплан. Ветер, не слишком сильный, но устойчивый, без порывов, дул от башни в сторону реки. Нормально, взлетать всегда нужно против ветра, прикинул Андрей и прыгнул в сумеречную пустоту.

Динамический восходящий поток, сформированный валом, немедленно подхватил плоскость «дельты» своим мягкими, но сильными ладонями. Такие потоки планеристы называют «динамиками» и висеть в них можно сколько угодно долго, лишь бы не стихал ветер. Но не это нужно было сейчас Сосновцеву, ему нужна была высота. Для набора существовал простейший приём: Андрей принялся облетать вал, вырисовывая над ним восьмерку. С каждым витком летун поднимался выше и выше. Приборов у него не было, но набрав около трёхсот метров, Сосновцев решил, что пора.

Заложив вираж, дельтаплан полетел по дуге – боком к ветру – по направлению от башни. Пока что всё благоприятствовало выполнению намеченного. Лететь прямо к стенам в слепящем свете, когда виден каждый шов на обшивке, было бы равносильно самоубийству. Да и планировать против ветра труднее. Прожектора светили с верхушки башни во все стороны, и Андрей имел возможность лететь по дуге, придерживаясь границы света и тени. Достигнув намеченной точки, летун совершил разворот и начал планирование к цели, стараясь держаться за спинами пулемётчика и стрелков. Наступил самый опасный момент – нечаянный поворот головы, случайный взгляд – и он будет обнаружен. Беспомощный, висящий между небом и землёй, не способный защититься. Отличная мишень!

Андрей поднялся выше, расстегнул чехол и вытащил гранату. Второй рукой ему приходилось держаться за трапецию. Конечно, страховочные фалы крепили его к каркасу, но привычка планериста властно требовала точки опоры, без этого не переместишь центр тяжести, не изменишь направление полёта! Башня наплывала, стали хорошо различимы пулемётчики – первый и второй номер, подающий ленту. Оба напряжённо всматривались вниз, выискивая цели. Рядом застыли стрелки с винтовками, внимание их тоже приковано к подножию башни. Ещё несколько секунд, и дельтаплан проскочит над площадкой!..

Пересиливая себя, сжав зубы, Сосновцев оторвался от трапеции и выхватил вторую гранату. На! – тяжёленькое «яйцо» полетело прямо под ноги пулемётчикам! На! – второе «яйцо» – прямо на головы стрелкам! Послушались звучные хлопки, больше Андрей ничего не разглядел – проскочил над объектом бомбометания. И тут же пошёл на разворот, натягивая на лицо маску.

Над площадкой клубилось тяжёлое облако. Ветер рвал его края, растягивал мутными клочьями, но унести полностью не мог. А внизу – громко и отчётливо в сонном вечернем воздухе застучал пулемёт. Немедленно откликнулся другой, подключился третий. Заполошно захлопали карабины, их гулкие выстрелы были едва различимы в звуках пулемётной дуэли.

Андрей сделал круг и направил дельтаплан на площадку. Возиться со страховкой не было времени, пригодился капитанский тесак. Двумя взмахами он освободился и повис вертикально на трапеции. Теперь аппарат стал неуправляемым, но это уже не имело значения – «дельта» летел прямо на башню. Ещё миг! – и Сосновцев отпустил руки! Пролетел метра два и удачно, с перекатом приземлился прямо посредине площадки.