— Нет, друже, уже опасно. Мало нас для полноценной засады, да и пентюхи у немцев кончились. Теперь каждую мелочь будут проверять и каждого куста опасаться. Всё, что мы можем, это издалека пострелять, не более.
Гена на всякий пожарный сбегал к аэродрому, но там пока стояла могильная тишина, посмотрим что завтра будет. Одну высотку в лесу, в полукилометре от дороги, оборудовали ячейкой под ДШК. Чисто наудачу, если прилетят самолёты (ясен пень, что не всё авиакрыло), то можно будет пострелять и смыться. Других планов придумать не успевали — следовало хорошо отдохнуть.
— Старшина, мы всегда должны воевать аккуратно. Иметь сотню путей для отхода и классно прятаться. Никакого героизма, иначе сдохнем бесцельно.
— Но немцы же поймут, рано или поздно, и не будут подставляться!
— Вот тогда-то и начнём ночные миссии, коли днём не будет возможности.
— А когда твои американские боеприпасы кончатся, что будешь делать?
— Это, конечно, будет грустный момент, но перейдём на фашистский инвентарь…
Далеко в Москве, разведуправление при генштабе зашивалось в многочисленной информации, а сам Голиков только и успевал отчитываться. Явно, что поступавшие данные были разбавлены дезой, но времени на обработку и анализ не хватало. Вот и передача неизвестного, обвинившего Гудериана в предательстве, чуть не прошла мимо. Хорошо, что нашёлся инициативный службист, предложивший хитрый трюк. Генералу подкинули в Берлине пакет инструкций, что осложнило реабилитацию опального танкиста. Филипп Иваныч, в принципе, приветствовал такие приёмы, но понимал, что всё вышло случайно. Самый опасный командующий был выведен из строя до войны и мог вообще не вернуться обратно.
Обезглавленный абвер тоже переживал не лучшие времена, мало ли что покажет проверка? И хотя никаких "связей, порочащих истинного арийца" Канариса пока не выявили — приходилось разбираться во всех его делах. Сбежавший Гесс стоял колом в горле у фашистского руководства, да и Гиммлер мутил воду, пытаясь перетащить абвер в свою силовую структуру. И только Геринг ходил довольный — возле границ захватили множество лошадей, что вдвое увеличило конскую тягу "Люфтваффе". Эх, если бы и самолёты никто не сбивал…
Перепуганные хуторяне переселились наконец куда-то в болота, уведя скот и вывезя всё, что вместилось в оставшиеся две телеги. Оружие они тоже прихватили. Так что, с самого с ранья, "лесники" кое-что заминировали, поставили растяжки и разбежались. Платоныч отправился понаблюдать за аэродромом, а Межов уфиндилил к своей игрушке на позицию. Как стрелять одному, когда требуется второй номер, он не знал. Хорошо, что миссия проводилась на авось — просто попробовать тяжёлый пулемёт в действии, не более.
Самолёты пришлось ждать аж до десяти утра, считай полдня по диверсантскому времени. Три "мессера" нарезывали круги в районе хутора, потихоньку снижаясь. Они уже слышали о двух самолётах, сбитых в этих местах и совсем не хотели подставляться. Уж лучше бы пеших разведчиков послали! Впрочем, никто мнения лётчиков не спрашивал — летун, значит летай, а не философствуй. Даже, если внизу сплошные кроны и никакой видимости.
Генка ворочался сам и разворачивал ДШК, пытаясь приспособиться к манёврам и направлениям летающих вёдер с болтами. В конце концов, когда высота снизилась до двухсот метров, он начал стрельбу. Первый блин вышел комом — лента кончилась слишком быстро, а стервятники усекли примерное расположение бойца. Конечно, их стрельба велась вслепую, но перезаряжаться пришлось в окопчике. Хорошо, что пешие фрицы ещё не прибыли, иначе трындец — беги, майор, не до боя. Вторая лента позволила зацепить одного из асов, тот просто вышел из боя, получив какое-то повреждение, и полетел в гараж (или как оно у них называется?). Если бы диверсант знал матчасть Второй Мировой, насколько легче стало бы воевать! Третья длинная очередь по одному из оставшихся — пришлась в двигатель, который сразу заглох. Пилот попробовал выброситься, но парашют явно не успел раскрыться, лучше бы он планировал в сторону реки. Видимо сработал некий автоматизм реагирования в критической ситуации, но без учёта высоты боя. С последним самолётом разошлись по-братски: Межов уже катил свою ношу подальше в лес, а лётчик, всласть постреляв по пустому месту, улетел докладываться.
Через час подъехали и немцы — на этот раз серьёзные ребята из полевой жандармерии, почти полроты на грузовиках и броневиках. Всё таки уничтожение двух команд за два дня слишком много для тыла, пришлось взяться за партизан как следует. Осмотр места боя ничего не дал, кроме серии взрывов, укокошивших часть "исследователей". Гена на этот раз решил проверить срабатывание сейсмодетонаторов, всё получилось нормально. Любопытные даже не успели понять, что произошло. Один мотоцикл тут же отправили за сапёрами, на точке оставили охранников, а остальная группа поехала к хутору за информацией и с жаждой мести. К их сожалению и здесь никого не нашли. К строениям не подходили, опасаясь мин — всего лишь походили вокруг. Заодно, один взвод отправили цепью в лес поискать хоть какие-нибудь следы. Вот, они-то и нашли… Растяжки! Но не сразу, а когда цепляться начали. Выжившие предпочли вернуться, не забыв расстрелять всё вокруг: от деревьев до кустов. Лес отмолчался.
Сапёры, обследовав технику на дороге, доложились, что всё, что могло, взорвалось уже и тоже поехали на хутор. Профессия у них осторожная, вдумчивая, поэтому и на крыльцо, один из них, вступил лишь, когда всё осмотрел под ним и сбоку. Вроде чисто, но только шагнул к двери, как сработал ещё один сейсмик. Два оставшихся в живых (которые ошибаются лишь раз в жизни) отказались работать в таких условиях. С минами неизвестной конструкции лучше не связываться.
Так что герр лейтенант отдал приказ всё сжечь, чтобы со спокойной душой поехать в деревню. Поджог привёл к ещё нескольким взрывам, повредившим одну из машин и убившим огнемётчика. Несколько ранений среди жандармов уже были не в счёт. Межов всего лишь проводил эксперименты, да ещё и на скорую руку, поэтому пожалел и взрывчатки, и большего количества детонаторов.
По дороге в Щедричи наткнулись на поваленную сухостоину, перегородившую лесную дорогу. Возиться пришлось долго, так как ясно, что она заминирована. Ну или что-нибудь рядом с ней. В конце концов, обследовав всё что можно, убили около часа, но ничего не нашли на свою голову. В смысле, целы остались — дерево само упало, без помощи "лесника". Так что, до места добрались лишь на закате.
Допрос старосты и деревенских активистов ничего не дал. Те лишь повторили слухи о русской диверсионной группе, утверждая, что окруженцев давно нет. Угроза расстрелять каждого десятого тоже ничего не дала — "невидимки из лесу" никогда здесь не появлялись. Фашисты провели показательную казнь — вздёрнув старосту и двоих его помощников на глазах у всех, после чего разместились в трёх избах в центре села. К утру жители должны были собрать и принести продовольствие, так как в быстро наступившей темноте ничего толком не награбишь. Света нет, подстанцию случайно разбомбили ещё в первый день.
Караульные особо не усердствовали — в лес даже днём страшновато заходить, поэтому патрулировали улицу и закоулки. Тем не менее, наутро, части населения не досчитались. Из верных и преданных фашистам и лично Гитлеру были лишь староста и его пособники, но их сами немцы повесили — больше лояльных не осталось.
— Да не спеши ты развивать успех. Наоборот, оглядеться надо и понять на каком мы свете.
— Геннадий Алексеевич, ну неправильно это. Ещё разок немцев побьём и они больше к нам в лес не сунутся.