Нюра вытерла кашемировым платком стол и, торопливо меняя пеленки, обратилась к мужчине, которому оставляла сына:
— Выручил, человек ха-ароший.
Он участливо спросил Нюру, куда она теперь. В общежитие? Он в те же края, подвезет.
Нет-нет! На своих дойду! Приняли б только…
Почему же не примут? Если возникнут какие препятствия, отыщите Некрасова. Он бросил взгляд на ее огромные, казалась, разбухшие от влаги катаики. — Едемте лучше со мной…
Нюра ускорила шаг, почти побежала от него.
Общежитие строителей располагалось подле моста окружной железной дороги, в четырехэтажном доме. Внутри оно сияло первозданной чистотой только что отстроенного здания. Пахло свежей штукатуркой, белилами.
Приглядевшись, Нюра заметила, что в противоположном конце коридора цементный пол залит водой.
Комендант общежития в старенькой, отглаженной гимнастерке, подпоясанной кавказским ремешком, сообщал кому-то по телефону, что вербованные, нынче прибыв, уже натворили дел. Какая-то приехала в одних галошах, купила по дороге ботинки, а галоши спустила в унитаз. Водопроводчик все утро работает. Одну галошу уже вытянул крюком.
— Девки вовсе без понятия! — горестно воскликнул комендант.
«Сам ты вовсе без понятия», — оскорбленно подумала. Нюра.
Перехватив на другую руку сына, она заторопилась к девушкам-мордовкам. К Матрийке (так девушки называли старшую). Они не выдадут…
Двери комнат на втором этаже были распахнуты настежь. У стен громоздились чемоданы, узлы. Никого из знакомых девчат не оказалось — баниться ушли, наверное. Нюра огляделась: где перепеленать Шураню?
В самом конце коридора у окна стоял стол. На нем сидел мальчонка в застиранной рубашечке и новеньких ботинках. Двумя руками он держал полбатона и, откусывая, приговаривал с восторгом:
— Мама, милая, хорошая!
Нюра положила на стол Шураню, развернула одеяльце. Густо припудрила тельце Шурани тальком, спросила незнакомого мальчугана первое, что в голову пришло!
— А ты вырастешь, маму тоже любить будешь?
— А то!
— Ну, а чем кормить будешь?
Мальчонка сверкнул глазами: