Как ни странно, проблема денег решилась легче, чем можно было когда-либо предполагать, тем более теперь, в экономически расстроенной стране. Неожиданно некоторую известность получила одна из тех работ, которые он делал преимущественно для себя. За те несколько десятилетий, что он трудился над ними, у него созрела полная уверенность, что они не увидят свет никогда или, по крайней мере, при его жизни. Следствием неожиданной публикации как раз и были деньги, достаточные для реализации мечты. С их помощью решалась проблема транспорта и особенно – аренды вертолета для заброски к начальной точке сплава взамен недельного (в лучшем случае) пешего подхода к ней от конечного пункта плохой автодороги, что в его возрасте могло стать критическим местом всего пути. Как-никак груз у него был около ста двадцати пяти килограммов в расчете на два месяца пребывания в тайге, хотя при определенных условиях он мог пройти маршрут и за месяц. Просто он знал, что теперь все делает медленней, чем привык представлять себе по старой памяти, которая ныне могла достаточно крупно подвести.

Он долго решал, что брать с собой, от чего отказаться, в принципе не лишая себя ничего нужного из привычного. Однако с возрастом входило в привычку брать с собой все больше и больше разных вещей, из которых часть все-таки оказывалась лишней. В одиночном же походе кое-что следовало сознательно продублировать. Например, укрытие от непогоды на случай потери палатки, обувь, одежду, инструменты, источники огня и света.

Из этого следовало, что при себе всегда надо будет иметь трехметровой длины трубу из полиэтиленовой пленки шириной в сложенном виде 1.5 метра, а кроме основного топора с длинным топорищем надо носить вне бивака второй, чуть поменьше, равно как и патронаш «бурский пояс» с патронами в латунных или полиэтиленовых гильзах, а на голове поверх шерстяной шапочки вместо шлема полусферический котелок, «мамбрин», как это он носил на Кантегире. Гидрокостюм надо было обязательно дополнить кроссовками поверх гидрокостюмных колгот. Высокие сапоги требовались для пеших хождений в тайге, равно как и штормовой костюм. Еще нужны были запасные штаны, два свитера, два комплекта белья и четырехкратная смена носков. Вместо спальника Михаил решил взять длинный пуховик-пальто с капюшоном в комбинации со «слоновьей ногой», а для удобства сна – длинный надувной матрац. Из мелочей нужны были еще плавки, противорадикулитный (на всякий случай) пояс, поскольку в походной одежде поясница всегда хуже всего защищена, а от ее здоровья зависит слишком многое. Помимо лекарств, которые он привык брать – антиастматических, желудочных, сердечных и болеутоляющих, возможно, следовало бы взять и то, чему он не знал и названия и что могло бы облегчить или ускорить конец в случае полной безысходности. Михаил усмехнулся, представив себя в роли своей собственной сиделки над телом-банкротом. Правда, сама такая картина выглядела совсем невесело. Смешной представилась попытка как следует приуготовить все даже на такой случай жизни. Как будто Господу Богу будет трудно воспрепятствовать запасливому смертному покуситься на исключительную прерогативу Всевышнего в делах бытия-небытия. Вспомнив об этом, Михаил не стал добывать «душеспасительных» средств и перешел к обдумыванию продовольствия.

Помимо круп (гречки, «геркулеса», риса и пшена), корейки, мясных консервов, сахара, муки, соли, специй и карамели, он решил не отказывать себе в привычных яичницах по утрам и взять для них 120¸140 яиц. Подумав, он добавил к еде еще два литра вина типа «Кагора» – для сугрева и удовольствия – и спирта – тоже литра два на случай угощения встречного люда и в качестве платы за услуги: в тайге жидкая валюта ценится выше любой другой. Еще нужен был хороший чай – не менее килограмма – как-никак это лучший походный друг, который никогда не изменит, дающий возможность воспрянуть духом после трудов и невзгод.

Собственно, зачем ему было себя сильно ограничивать? Грузоподъемность байдарки – 200 кг. Вес единственного члена экипажа 65 кг в одежде. Если со всем барахлом уложиться в 35-40 кг, то на продовольствие останется аж 95-100 кг. Этого должно было хватить не на два, а на три месяца, если захочется странствовать так долго. Для начала пути, для подъездов-подходов такой груз, конечно, велик, но для сплава без волоков и обносов (их он до ужаса не любил и потому остановил выбор как раз на маршруте без волока) ничего страшного в нем не было. Можно было сделать один или несколько радиальных выходов в сторону, чтобы побывать в высокогорье и заглянуть в другие миры. Михаил не был уверен, что он очень уж рассчитывает на такую собственную прыть, но заранее отсекать от себя подобную возможность все-таки не хотел. Чтобы иметь свободу действий в темноте, он решил взять герметичный фонарь на три батарейки с тремя сменными комплектами элементов питания, а помимо них на всякий случай еще и пять штук свечей, способных гореть и тогда, когда все остальное вымокнет и придет в негодность несмотря на любые меры предосторожности. К тому же свечи могли и согреть. Из приборов требовались: компасы (обязательно с успокоением магнитной стрелки в жидкости или с помощью индукционной катушки) – один постоянно на шее, два в запас в сменной одежде; часы-минимум двое, наручные и карманные, которым он особенно доверял. Маленький приемник можно было бы считать предметом излишним – сколько лет обходился без него, чтобы не нарушать звукового фона природы – если бы не могли вдруг понадобиться сигналы точного времени или даже политическая информация о родной ненормальной стране, где через пару месяцев могут внезапно вздуть в 2,5 раза тарифы на железнодорожные и авиационные перевозки – просто так, по щучьему велению, по номенклатурному хотению, или, того хуже, попытаются провернуть очередной коммунистический путч.

Из оптических приборов нужны были очки, подзорная труба и фотоаппарат – как можно более простой, легкий и компактный, чтобы его можно было без раздражения постоянно носить на шее, без задержки снимать и быстро прятать обратно за ворот гидрокостюма. Подзорная труба подходила лучше всего с трансфокатором, с нераздвижным тубусом, позволяющим быстрее изготовиться к наблюдениям, и с герметичным футляром для защиты от воды. Как раз такой – почти идеальной – была у него труба «Турист-П» с кратностями увеличения от 8 до 20. Очков Михаил решил взять три пары – одну на резинке на шее, как принято у альпинистов, для обозрения пространств с большей ясностью, и две пары более сильных по карманам для тонкой работы и чтения.

Подробные расчеты всего, что надо будет взять, Михаил не раз и не два прокрутил и в мозгу, и на бумаге. Байдарку он укомплектовал двумя насосами, двумя двухлопастными веслами, фартуком, накладным трубчатым каркасом (для придания судну большей жесткости, а также для облегчения закрепления груза, с чем всегда большие проблемы в надувных лодках), рулем и педалями для управления (они тоже навешивались на каркас).

Когда все воплотилось в реальность, Михаил оказался один на один с пятью упаковками – четырьмя рюкзаками весом около 25 кг каждый и чехлом с байдаркой около 30 кг. В Москве его провожали до самолета. Груз должен был в полной мере навалиться ему на плечи только в Сибири, когда начнется беготня по тамошним аэропортам и где о столичном сервисе не останется даже воспоминаний. Как ни странно, но ожидая больших препятствий на пути к исходной точке маршрута, он был приятно разочарован – в дороге нашлись добровольные помощники – то ли из почтения к его седой бороде, то ли к едва начавшейся известности.

То есть поработать на переноске рюкзаков пришлось и ему, но не на грани потери сознания, как нередко случалось на наших «терминалах» при отправлениях в походы и возвращениях из них, когда он в очередной раз с тоской обнаруживал, как далек от атлетического склада его организм.

На сей раз ему с избытком хватило денег на вертолетную заброску. Опять же помог случай. В последнем глухом аэропорту Михаилу удалось скооперироваться с небольшой компанией, которой надо было вернуться в мир из небольшого прииска, затерянного в тайге в соседней с рекой Михаила долине. Сделка была выгодна и ему, и приискателям, поскольку он платил за спецрейс туда, а они-обратно, хотя сперва летный отряд жаждал содрать с каждого пользователя за полет в оба конца.

Первый пилот сначала удостоил его удивленно-снисходительным взглядом как чудака, не понимающего счастья жить в нормальных цивилизованных местах, но все же на приветствие ответил без задержки. Второй пилот во всей своей надменности «небожителя» предпочел не отвечать, придирчиво взирая на кучу вещей, составляющих Михаилов багаж. Этому второму явно хотелось к чему-то придраться – например, к тому, что не весь вес груза оплачен, но для этого ему пришлось бы таскать рюкзаки на весы, и потому он вынужден был удовлетвориться предъявленной багажной квитанцией. Внутри вертолета командир подозвал Михаила к себе и попросил уточнить по своей карте, в какое место на Реке его надо доставить. Михаил указал на стрелку, образованную рекой и ее правым притоком, от которой, как он знал, уже можно начинать сплав, и добавил, что если высаживать там будет неудобно, подойдет любая площадка вниз по течению на расстоянии до 10 километров. Пилот согласно кивнул головой.

Вскоре внутри машины все загрохотало, пилот повел вертолет вдоль полосы вперед-вверх, затем развернулся и лег на курс к перевалу через ближний горный хребет. Последний перелет на пути к мечте стал явью. Они шли с постепенным набором высоты, отдаляясь от отбрасываемой на склоны собственной тени, сначала над довольно широкой таежной речкой, затем над гольцами со снежниками в распадках, и Михаил ощутил, как его наполняет захватывающее ожидание близости таинственной и опасной страны, через которую ему предстоит пройти, если только вертолет не потерпит аварию до того, как донесет идиота – мечтателя до начала пути. Здесь уже не было видно ни дорог, ни троп. Впрочем дорог тут никогда не существовало, а тропы, пробитые и протоптанные лет около ста назад людьми, которых влек за великий водораздел призрак золотого счастья, либо уже заросли или обвалились, либо еще где-то скрывались в тайге. В случае чего выбраться отсюда было бы непросто, но для этого сначала еще надо было исхитриться уцелеть. Однако двигатели и редуктор несущего винта грохотали ровно, без перебоев, машину в полете без меры не трясло и мысли о возможности вынужденной посадки на вершины деревьев или на каменные развалы отступили на второй план, а впереди навстречу им выдвигались мрачные пустынные цирки под гребнями гор, ограничивающих кругозор, и это было прекрасно.

Распахнувшийся в обе стороны вид на гольцовое высокогорье напомнил ему сразу два дорогих ему похода – по Баргузинскому хребту, где подобные кручи приходилось преодолевать и переваливать пешком, и другой – по рекам бассейна Витима, когда они летели из Бамбуйки и Багдарина в Читу над Витимским плоскогорьем, которое сверху отнюдь не выглядело плоским, скорее наоборот.

Теперь Михаил с нетерпением ожидал, какой вид раскроется перед ним за перевалом, к которому они неуклонно приближались. Тень вертолета, бежавшая по скальному склону, стала быстро возвращаться назад, к ним. И вдруг новый мир распахнулся за какой-то миг до того, как вертолет скользнул мимо скал седловины в провал за хребтом и повис над бездной. Падение вниз, казалось бы, неминуемое, так и не произошло. Вертолет по-прежнему держал высоту и теперь устремился в пространство, которое было больше оставшегося позади, и в нем было больше хребтов, один за другим уходивших к горизонту, пока последние не истаивали в синеве. В нескольких километрах справа от их трассы вздымался выдающийся крутостенный голец в самом центре глубоко расчлененного ущельями горного узла, на который Михаил в прежние годы мечтал взойти перед началом сплава. Однако теперь такое восхождение требовало от него больше, чем мог сделать он, постаревший и одинокий, да к тому же не взявший альпинистского снаряжения. Все это заранее заставило его отказаться от мечты о восхождении уже не «до другого раза», а навсегда. Оставалось радоваться хотя бы тому, что он видит этот голец наяву, а не на карте. Михаил надел очки, с замиранием сердца всматриваясь в подробности рельефа и подыскивая пути для движения по гребням. О стенных маршрутах не стоило и думать – по опыту Баргузинского похода он хорошо знал, что вся поверхность скал разрушена морозным выветриванием, и в поисках надежных зацепок можно вынимать породу кусок за куском, покуда не надоест. Впрочем, даже подходы к горному узлу были немалой проблемой. Крутостенность ущелий, стланиковые заросли и крупнокаменные осыпи на пределе устойчивости по всей ширине некоторых склонов могли вымотать задолго до того, как начнется основная работа по набору высоты. Да и на обратном пути препятствий ожидало более чем достаточно – сначала выход к сплавному участку реки, на которую отправился Михаил, и спуск по ней до ближайшего жилья через семьсот километров от гольца. И это все-таки было легче, чем идти к цивилизации через водораздел, хотя и более рискованно.

Судя по всему, вертолет уже приближался к месту высадки Михаила. Он знал о Реке все, о чем можно было прочесть в книгах и отчетах, но только не о ее верховьях, где она еще не успевала набрать много воды. Все же он надеялся, что глубины для сплава на том участке, который он показал пилоту, будет достаточно. Командира в это время интересовало другое – где лучше высадить пассажира.

Видимо, Реку оба они опознали одновременно по характерному S-образному изгибу русла на некотором удалении от подножия горного узла. Пилот повел машину на снижение, однако на стрелке реки и правого притока садится не стал и пошел вниз по течению, к расширению горной долины и там, где ее борта стали положе, действительно обнаружил подходящий галечный пляж, на который можно было сесть, не рискуя зацепиться за что-то лопастями несущего винта. Пилот удивил Михаила тем, что после приземления выключил двигатель. Сквозь раскрытую дверь в фюзеляж рванулся свежий ветер и свист воздуха, рассекаемого все еще крутившимся по инерции винтом. Наконец, пилот показал Михаилу, чтобы тот выпрыгнул на землю и стал подавать ему первый рюкзак. Видя, чем занялся командир, второй пилот также начал подтаскивать вещи к двери, хотя в ином случае наверняка бы не сделал и шагу. Когда выгрузка кончилась, командир тоже выпрыгнул на землю, достал сигареты и предложил закурить.

– Я не курю, – ответил Михаил. – Однако спасибо.

Пилот прикурил от зажигалки, молча выпустил дым, потом сказал, показывая на вещи:

– Как вы со всем этим управитесь один?

Пассажир неопределенно пожал плечами.