– Это ничего, просто татуировка… – быстро произнесла она. – Ее мне сделали еще в детстве, я не помню – кто, зачем и что она значит! Клянусь богиней Дон и Гермесом, не помню!
– Да я и не спрашиваю! – улыбнувшись, Рысь погладил девушку по голове, взъерошил волосы. – Смешная у тебя прическа.
– Смешная? – Алауна неожиданно всхлипнула. – Это у меня еще отросли волосы…
– Отросли?
– Приходил тут один… может, ты знаешь, все называют его Фракийцем…
– Верула?! – удивленно переспросил Юний.
– Да, так его называют, – девчонка вздохнула. – Сначала все было ничего, а потом он вдруг увидел мою татуировку, журавля. Начал выспрашивать – как да откуда? А потом вдруг приказал принести бритву и воду… и… – Алауна снова всхлипнула. – И побрил меня наголо, представляешь? Я с тех пор его побаиваюсь, хоть он потом и ничего такого не делал. А вдруг? Странный он какой-то, этот Верула!
– Знаешь, Алауна, – вдруг признался Рысь, – мне кажется, здесь в последнее время все странные!
Подобное чувство не покидало Юния и потом, в течение целой недели, которая выдалась суматошной. Наместник уехал, отдав распоряжения по устранению обнаруженных недостатков, вот их и принялись устранять со всем рвением глядевшего в рот патрону начальства, желавшего не только исполнить указанное в назначенный срок, но и ранее того. Не жалели ни времени, ни сил, ни людей. Многие легионеры открыто роптали – их тайно подзуживал Верула для каких-то своих целей. Одно хорошо – за всеми этими делами он не цеплялся сейчас к Рыси, не напоминал о навязанном предложении – не до того пока было. Но и, с другой стороны, напроситься в какую-нибудь поездку – скажем, охранять обоз – тоже пока не получалось по тем же причинам. Рысь чувствовал себя в подвешенном состоянии – ничего не хотелось делать, завалиться бы на ложе, одному, безо всяких непотребных девок, и лежать себе, ни о чем не думая.
Голова уже болела от дум, когда Юния после очередного дежурства вызвал к себе командующий когортой – трибун. Передавший приказ центурион Генуций удивленно посматривал на молодого легионера – что, мол, такое случилось? Не было бы худа!
А Рысь и не мог никак объяснить – сам не понимал, с чего бы это вдруг понадобился трибуну?
– Ант Юний Рысь! Вторая центурия, второй ма…
– Садись! – не дослушав, трибун – Авл Маниций Флосс – кивнул на скамью напротив. Командир когорты был в позолоченном панцире и плаще, видно, только что вернулся в штаб.
Юний послушно сел, недоумевая: и что от него нужно начальству? Одно пока радовало – похоже, разноса ему учинять не собирались.
– Ант Юний Рысь, значит. – Трибун задумчиво пошевелил губами и вытащил из стоящего около стола ящика две сложенные вместе таблички – письмо.
– Собирайся, – глухо приказал он. – Завтра отправляешься в Эборак.
– В Эборак?! – Юний похлопал ресницами. – Но…
– Приказ наместника, – пояснил командир когорты. – Видно, написал в пути. Велено отправить тебя, Ант Юний Рысь, как можно быстрее. Легата со свитой ты, конечно, не нагонишь, встретитесь в Эбораке. Возьмешь на конюшне лошадь, прихватишь с собой слугу и трех человек охраны… Думаю, троих хватит – не такая уж ты важная птица. Не спрашивай – сам не знаю, что от тебя нужно наместнику. Здесь, – трибун кивнул на послание, – ничего об этом не сказано. Жалованье тебе было уплачено, так что денег на дорожные расходы не проси, могу лишь выдать немного продуктов – муки, крупы, соленых оливок.
– Благодарю, – Юний машинально кивнул, еще не зная, радоваться или печалиться.
– Получишь сегодня у Лупиана. Все. Не задерживаю. Да помогут тебе боги!