Сколько тому минуло времени? Три весны? Четыре? Уже четыре. Время отмеряли заготовки сена для скота и узелки на тугих веревках, которые украшали полог юрты вперемешку с ароматными травами и высушенными костями животных.

– Слушайте, дети, слушайте, – говорил юный шаман Адхи, который сам еще недавно проходил обряд посвящения. Но все в племени знали, какой непростой ценой добыл он свое почетное звание, поэтому внимали его рассказам не менее почтительно, чем повестям прежнего шамана Ругона…

Когда Адхи только показался у околицы с маленьким братом, никто не верил, что в племя вернулись настоящие живые мальчики. Но потом навстречу кинулись отец и мать, и уж родительские сердца не ошибались.

А потом Адхи рассказывал, долго-долго рассказывал о своем путешествии. Наверное, тогда-то он и научился складно говорить о делах давно минувших дней. С тех пор он и поселился в отдельной юрте покойного шамана, бережно храня память о предшественнике и продолжая его традиции.

Также рассказывал он детям о молочном океане и творении всех миров, о том, как первый Белый Дракон вылупился из ослепительной скорлупы. Также наставлял не поддаваться голосу Змея Хаоса, а слушать духов-из-скорлупы. Но потом в его легендах начали появляться новые главы.

– Сперва мы думали, что Змея никто не в силах победить. Так и жили расколотые Миры Хаоса в ожидании избавления. Но вот однажды, в одном из миров, Белый Дракон воплотился вновь в человеке, который прошел через великое отчаяние, но не сломался. Он стал новым Белым Драконом и заточил Змея Хаоса. И с тех пор мы можем жить надеждой, ведь великое зло побеждено, – заканчивал очередное ритуальное повествование Адхи. Получалось у него не столь витиевато, как у Ругона, но после его рассказов никто из детей не плакал.

– Значит, Белым Драконом мог оказаться любой? – уверенно спрашивал подросший Дада. Он уже не интересовался, каков на вкус молочный океан, а после увиденного в Вермело порой и вовсе подсказывал брату, о чем говорить. И Адхи кивал, добавляя в свою историю новые и новые детали, которые приходили слушать и взрослые члены племени. Конечно, похождения Леситы не описывались у ритуального костра в повестях для наставления подрастающего поколения. Но иные эпизоды путешествия стали новой мифологией Степных Орков.

– Рожденный смертным творением, оказавшийся в бездне отчаяния, но не обратившийся к злу, одинокий охотник стал Белый Драконом. Великое зло побеждено, и теперь он хранит наши миры, все Миры Хаоса. Но каждый из нас борется со злом в своей душе каждый день, – поучительно завершал свой рассказ Адхи, откладывая бубен и раскуривая новые благовония в юрте.

– Твой рассказ дает надежду, – порой хвалил Адхи отец. – Мы так долго ждали возвращения Хранителя. А он, оказывается, уже вернулся. Эту весть разнесли по всему Отрезанному Простору.

– Да, но Хранитель не спасет, если мы сами не постараемся жить мирно и по совести, – кивал Адхи, счастливо улыбаясь. Он и не предполагал, что сумеет не просто спасти брата, но и принести великую надежду для всех племен орков. Лишь немногие шаманы продолжали рассказывать старую версию легенды, пугая Змеем Хаоса. Хотя от одних легенд не исчезали распри и противоречия, не иссякало зло в сердцах разумных созданий из разных миров.

В этот день Адхи тоже раздумывал о природе зла, поглаживая отросшую бороду и поправляя полы сизо-бирюзового шаманского одеяниями и перебирая обереги. Он не носил много амулетов. Благодаря белым линиям, он видел насквозь, какие защищают по-настоящему, а какие лишь служат просто украшением, и предпочитал первые. Впрочем, защищаться пока оказалась не от кого.

После возвращения несколько весен племя жило спокойно: не нападали соседи и не налетал злокозненный мор. Но Адхи понимал шаткость долгожданного счастья, ведь даже великое добро не могло навечно заточить все миры в стеклянной клетке навязанного благополучия. Да и чем такое спокойствие лучше заточения в дымчатом топазе из антикварной лавки? Нет, счастье состояло в возможности выбора. Степь дышала свободой и постоянно менялась, оставаясь неизменной. Круг жизни продолжал вращаться, и в этом таился весь смысл бытия.

– А я тут принес… Новый амулет, вырезал из кости, – улыбнулся вошедший в юрту широкоплечий орк с крупной челюстью и густой черной бородой. В нем едва узнавался тот нелепый испуганный друг детства, который посмел предать ради Марквина Сента.

Адхи и племя искренне простили Хорга, когда он заливался слезами, прося прощения у своего безумного отца, притачанного к коновязи. Тогда-то Степные Орки и увидели дар Адхи. Он исцелил обоих, вытянул из разума гадких червей сумасшествия, очистив стойбище от малейших признаков черных линий.

– Это не магия, не как у кудесников, – одобрительно заключил вождь, передавая бубен Ругона его преемнику. – Это что-то хорошее, дар Белого Дракона.

– Да, – честно признался Адхи тогда. Теперь же Хорг открыл в себе новый талант, уже не стремясь сравняться в чем-то с другом: он оказался искусным резчиком по камню, кости и дереву. Из-под его руки выходили замечательные узоры для дверей и символы на оберегах.

– Спасибо, – улыбнулся Адхи, принимая подарок.

– А к тебе там гости, – хитро сощурился Хорг, и Адхи резво вскочил на ноги, кидаясь к околице стойбища.

Кудесники никогда не въезжали в поселение, чтобы не навлечь на себя гнев вождя. Но их и не прогоняли, со временем начав считать почти родными.

Впрочем, Ледор и Аобран не стремились кочевать вместе с племенем. Они нашли себе новую не совсем живую лошадь, впрягли ее в кибитку и продолжали свои, казалось, бесцельные странствия, иногда привозя из них затейливые вещицы, но, что важнее, новые и новые истории.