Миссис Бурке явно колебалась, и нерешительность была откровенно написана на ее пухлом, румяном лице. Она уставилась на Джонатана своим тяжелым, неприязненным взглядом, посмотрела на дверь, потом опять на него, а затем весьма неохотно уступила его требованию.
— Поступайте как хотите, капитан. Но знайте, пользы это вам не принесет. Она не поедет к вам.
Ее слова лишь разожгли любопытство Джонатана. Едва сдерживая нетерпение, он следил за тем, как миссис Бурке чудодейственным образом отыскала ключ и всунула его в замок. Она распахнула дверь, за которой он увидел камеру, во многом напоминавшую ему предшествовавшие арестантские помещения. Но за одним исключением. В ней находился ангел.
Ангел…
У Джонатана расширились глаза: он не поверил сам себе. Такой красивой юной женщины Джонатан еще никогда не встречал.
Ее густые золотисто-каштановые волосы были коротко подстрижены, что, как ни странно, отнюдь не уродовало ее, а, наоборот, лишь подчеркивало красоту. Прикрывавший волосы белый чепец выгодно оттенял локоны, вившиеся вокруг ее лица. Грубое, дурно скроенное платье не в силах было скрыть совершенство изгибов ее изящного тела. У нее была полная грудь, а бедра при всей их стройности сохраняли соблазнительную округлость. Требовавший, казалось, мужской ласки рот, точеные аристократические черты лица — какими они и должны быть у истинной леди, а также гладкая, безупречная кожа, свидетельствующая о ее англосаксонском происхождении, — все это являло собой признанный образец цветущей английской женственности.
А ее глаза! О Боже! Ее глаза были цвета моря — его сверкающих, полных огня сине-зеленых глубин.
Женщина стояла перед ним гордо, непокорно, глядя на окружающий мир так, будто она находилась посреди элегантно обставленной гостиной, а не в тесной, тускло освещенной, грязноватой тюремной камере.
Его темно-изумрудный взгляд погрузился в бездонную бирюзу ее завораживающих глаз. Оба еще не произнесли ни единого слова, но между ними сразу же возникло странное напряжение, быстро достигшее предела. Шли секунды, а грозная миссис Бурке все еще держалось в стороне, разумно прикусив язык.
И наконец ангел заговорил.
Глава 2
— Что за бесцеремонное вторжение?
Джонатан внимательно вглядывался в нее со смесью удивления и неприкрытого мужского интереса. Конечно, в ее манерах не было ничего ангельского. Она говорила прямолинейно, сердито и властно. Ее глаза метали в него незримые кинжалы. Он был уверен, что, случись их встреча в иных, более благоприятных для нее обстоятельствах, она с радостью применила бы настоящее оружие.
Будучи заинтригован ею, Джонатан доставил себе удовольствие получше разглядеть ее. Кровь в его жилах кипела, пока он медленно, неспешно ее рассматривал. Она совсем не походила на других женщин, встреченных им на фабрике… Она не походила и ни на одну женщину, с которыми ему пришлось сталкиваться в Австралии. Как же могло случиться, что дьявол бросил в подобную тюрьму столь изысканно выглядевшее создание?
— Этот джентльмен подыскивает себе здесь экономку, — разъяснила миссис Бурке, растягивая слова и сопровождая их улыбкой, выдающей, что она получает странное удовольствие от происходящего. Она скрестила руки на своей необъятной груди явно в предвкушении фейерверка эмоций.
— Экономку? Но я же… я не служанка! — негодующе прошипела молодая женщина. На шелковистой коже ее щек зардели два ярких пятна. Ее подбородок еще непокорнее поднялся кверху, а глаза метали на надзирательницу яростные взоры. — Вы что, не предупредили его, кто я такая?
— Если верить ее словам, она леди Александра Синклер, — сообщила миссис Бурке Джонатану. Правда, то, что сама Бурке отказывалась признать за арестанткой право на этот титул, было очевидно по насмешливой улыбке, которой надзирательница сопроводила свои слова. — Мы называем ее леди Алекс. Что же касается ее повадок, то она…
— Можете оскорблять меня, уродливое чудовище из рода гарпий, как вам угодно, но я действительно леди Александра Синклер.
— Леди? — эхом отозвался Джонатан, и его лоб пересекла морщина, свидетельствовавшая о работе мысли. Его глаза сузились, пока он внимательно изучал ее. В изысканности ей отказать было нельзя. По тому, как она себя держала и говорила, можно было судить, что она не простого происхождения. Но как можно объяснить появление английской дворянки среди каторжников? Для этого должно было существовать какое-то объяснение.
— Держу пари, что она чувствует себя на сцене, — высказала свое мнение надзирательница. — Актрисы — умные создания. Но не слишком умные, не так ли, дорогуша? — съязвила она в адрес Алекс, потом вновь повернулась к Джонатану и добавила: — Ее сослали за воровство.