Квентин метнул на художника недовольный взгляд:

– Бо, но ты же сам говорил мне, что это опасно.

– Опасно, – признался Бо. – Но в некоторых случаях просто нет другого способа открыть запертую дверь.

– А что, если она заперта по каким-то причинам?

– Причины есть всегда, Квентин. Только рано или поздно наступает момент, когда дверь следует открыть. – Он помолчал, затем прибавил: – Бишоп просил передать тебе, что время пришло.

– Ты имеешь в виду...

Бо перебил его:

– Я имею в виду то, что все детали мозаики находятся здесь, у тебя под рукой. Так что бери и собирай картину.

Квентин уставился на него:

– Почему все вокруг меня говорят метафорами?

– Может быть, для того, чтобы полюбоваться твоим удивленным видом? – спросил в ответ Бо и тихо рассмеялся.

– Не смешно, – нахмурился Квентин. – Лучше ответь – не передавал ли Бишоп для меня какой-нибудь мудрый совет? Чем и как я могу помочь Дайане?

– Нет, не передавал.

– Ну, как знаешь.

– Каждый из нас делает собственный выбор и идет своим путем. Даже Бишоп не в состоянии предусмотреть все возникающие ситуации. Мало ли что и как вдруг развернется. – М-да... – Бо замолчал, внимательно посмотрел на Дайану. Та продолжала старательно рисовать. – А похоже, что-то начинает разворачиваться. Квентин, девушка в любую минуту может выйти из этого состояния. Надеюсь, мне не нужно говорить, что при виде незнакомца она будет... ну, скажем, огорчена. Сбита с толку. Дайана не захочет довериться человеку, которого ни разу не видела. Осторожнее, приятель. Не суетись, Квентин, – несколько раз повторил Рафферти, неторопливо удаляясь от оранжереи.

Квентин не имел представления, как следует действовать в сложившихся обстоятельствах, но это его не остановило. Он расправил плечи, сделал несколько глубоких вдохов и вошел в оранжерею.

Проходя мимо мольбертов, он без особого интереса смотрел на странные рисунки. Он подумал, что если они действительно отражают внутреннее состояние, то Бо имеет дело с явно эмоционально расстроенными типами.

Подойдя к Дайане, Квентин сразу обратил внимание на ее бесстрастное, спокойное лицо и расширенные зрачки. Пока он раздумывал, как ему лучше поступить – заговорить или дотронуться до нее, она вдруг отчаянно заморгала и тряхнула головой. В ту же секунду разжались ее пальцы, сжимавшие угольный карандаш, и он упал на пол. Пальцы девушки снова сжались, словно их свела судорога.

– Дайана, – шепнул Квентин.

Она хмуро покосилась на него и спросила тихо и невнятно, будто сквозь сон: