– Не знаю. Ведь мы ни разу не отдыхали вместе.
– Вот и давай попробуем, – предложил я. – Знаешь, какие условия я тебе создам? Ты не будешь беспокоиться ни о чём! А я буду ходить в магазины и на базар. Буду стирать сам свои носки и трусы и, уж конечно, кормить Кыша. И тебе не придётся волноваться из-за меня, как в Москве! Вот увидишь!
– Ты обещаешь без спроса не лазить в море? – спросила мама, начиная сдаваться.
– Слово! – сказал я.
– Ты обещаешь не получить солнечный удар?
– Слово!
– Ты обещаешь не тянуть в рот грязные фрукты?
– Слово!
– Ты обещаешь никуда от меня не убегать и не теряться?
– Слово! – заверил я.
– Хорошо. Ваша взяла, – сказала мама. – Завтра же возьмите справку о состоянии здоровья Кыша. Без неё ему не дадут билет на самолёт.
Я встал на стул, поцеловал маму и сказал:
– Не бойся. Всё будет хорошо. Ты отдохнёшь, как никогда.
– Посмотрим… посмотрим, – ответила мама.
4
Время до нашего отлёта тянулось долго-долго. Ещё дольше, чем последний день четвёртой четверти. И только на трапе, когда папа показывал красивой девушке наши билеты на самолёт, я вдруг почувствовал, что это – правда! Ещё совсем немного, заревут реактивные моторы, и мы полетим в Крым!
Моё место в самолёте было у круглого окошечка – иллюминатора. Кыш сидел у меня на руках и вёл себя спокойно. Только когда самолёт разогнался, он уткнул морду мне под мышку, как будто не хотел ничего ни видеть, ни слышать.
Я его гладил, успокаивал и говорил, что собаки теперь бывают в космосе, а там пострашней, чем в реактивном «Ту-104», летящем совсем не высоко над землёй. И из-за того, что я всё время беспокоился о Кыше, я сам ни разу не струсил…
…Потом красивая девушка принесла нам минеральную воду и конфетки, которые едят в небе, и опять велела всем пассажирам застегнуть ремни. Папа научил меня при снижении часто щёлкать зубами, чтобы не заложило уши, а Кышу выдал кость с хрящиками, так как конфету грызть он не пожелал.
Рёв моторов сделался немного тише, у меня всё оборвалось внутри, когда самолёт провалился на секунду в яму, а в ушах как-то зашипело и стало покалывать тысячью иголочек.