Она уже оделась и думала — выходить ли к завтраку или попросить принести его в кабинет, как она делала всё последнее время, и решила — идти. Вышла в прихожую и чуть не запнулась о вазу с розами. Чудесными тёмно-алыми бархатистыми розами. Элоиза внимательно обследовала их — но кроме цветов, в вазе не было ничего. Ни слова, ни строчки. Впрочем, чьи руки их сюда поставили, она определила легко, слишком уж сильные эмоции испытывал в тот момент этот человек.

Она выдохнула, улыбнулась… и попросила завтрак в кабинет. А потом вытащила из обширного букета один цветок, подстригла у него стебель, обмотала мокрым бинтом, запаковала в специальный наконечник и вставила в узел волос. И в таком виде явилась на совещание в кабинет Шарля.

Все традиционно приветствовали всех, монсеньора герцога не было. Неужели не придёт? Два предыдущих раза приходил. Молчал, ничего не говорил, ел её глазами.

Он пришёл за пару минут до начала, она стояла возле своёго обычного места и разговаривала с Анной и Варфоломеем. Оглядел присутствующих, поздоровался со всеми, увидел розу. Да, она отследила этот момент — когда он увидел розу. Улыбнулся и с этой улыбкой проследовал на своё место. А она хотела сесть… и тут о себе напомнила жестоко потянутая на внеплановой субботней тренировке нога. Нужно было отрепетировать одно не самое часто встречающееся в её жизни движение… и она сделала это несколько неосторожно. Ничего особенного, но садиться и вставать, а ещё лежать на левом боку, было больно. В общем, она изрядно скривилась, но села.

Тут же и Анна, и Варфоломей взялись выспрашивать — что случилось. Пришлось объяснить, что — ничего особенного, мышца потянутая, пройдёт. После чего уже началось совещание.

В какой-то момент Элоиза случайно бросила взгляд на телефон — звук-то был выключен, а вот экран почему-то светился. Что же там? Сообщение. От понятного отправителя.

«Элоиза, может быть стоит хорошенько размять вашу ногу? Осторожно и тщательно».

О да, он отлично умеет это делать.

«Думаю, да, в этом есть смысл».

«Вы разрешите мне взглянуть?»

«Позже».

«После работы?»

«Да», — а потом подумала и добавила: «Приходите на ужин».

«С удовольствием, Элоиза».

Больше ничего сказано не было, дальше рабочий день шёл своим чередом. Но обедала она в кабинете — и привыкла уже, и хотелось почитать.

Вечером прибежала к себе, попросила принести ужин и вино, только успела переодеться — он и пришёл. Ещё с одной розой.

Сначала, как водится, молча поели друг друга глазами. Осторожно поздоровались. И разом шагнули друг к другу. Было много слов, не слишком связных, но примерно об одном — что ни один острый вопрос не стоит того, чтобы ради него обижать друг друга. Он сказал, что пусть она ездит на чём хочет и как хочет, и на любой его машине. Она сказала, что зря наговорила ему грубостей. И говорили они всё это, пока им не принесли ужин. За ужином нашлось много всякого, о чём нужно было друг другу рассказать. А потом и до растянутой ноги дело дошло.

Ночевал он в итоге у неё, но на сон, как водится, времени как раз осталось очень немного.

Договорились в том числе и про посмотреть в обед на машину. Но не сложилось. А вечером он отвёз её на тренировку и потом забрал. Ужинали они в городе, собирались дома выпить по бокалу вина и спать, и она даже сама напросилась к нему, чего обычно не делала. Каким бы он не был тираном и деспотом, но две недели — это много.

…Он уже собрался выходить и даже открыл дверь машины.