— Ничто не может вечно повторяться дословно, а скелет просто вёл тебя по тропам закрытым от большинства душ.

— Да…точно…У меня всё ещё мутиться от напитка рассудок

— Кхм. Эр, после суда, с несколькими другими душами провёл в божественных лугах семь дней, а на восьмой день отправился в путь. Они пришли в такое место, откуда сверху был виден луч света, протянувшийся через всё небо и землю, словно столп, очень похожий на радугу, только ярче и чище. Там же висело веретено Ананки. Она — божество необходимости, неизбежности, придающее всему миру движение. Сверху, на каждом из кругов веретена восседало по Сирене; вращаясь вместе с ними, каждая из них издавала только один звук, всегда той же высоты. Из всех восьми звуков получалось стройное созвучие. Интервалы между восемью сферами составляют октаву, или гармонию, так что весь космос звучит, как хорошо настроенный инструмент. Около Сирен, на равном от них расстоянии, сидели трое других женщин, каждая на своём престоле, — это Мойры, дочери Ананки: Лахесис, Клото и Атропос; они — во всём белом и с венками на головах. В лад, с голосами Сирен Лахесис воспевает прошлое, Клото — настоящее, Атропос — будущее. Время от времени Клото касается своей правой рукой наружного обода веретена, помогая его вращению, тогда как Атропос своей левой рукой делает то же самое с внутренними кругами, а Лахесис поочерёдно касается рукой того и другого. Таким образом, первая Мойра вынимает жребий для человека в прошлом, вторая прядёт его настоящее, а третья неотвратимо приближает будущее. Соответственно, Клото — настоящее — ведает внешним кругом неподвижных звёзд, Атропос — будущее — ведает подвижными планетами внутренних сфер, Лахесис, объединяет всех других. Так вот, квирит, чуть только они пришли туда, сразу же должны были подойти к Лахесис. Некий прорицатель расставил их в шеренгу, затем взял с колен Лахесис жребии и написанные на табличках примеры разных жизней, взошёл на высокий помост и сказал:

«Слово дочери Ананки, девы Лахесис. Однодневные души! Вот начало другого оборота, смертоносного для смертного рода, смертью которого будет новая жизнь. Не вас получит по жребию гений, а вы его сами себе изберёте. Чей жребий будет первым, тот первым пусть выберет себе жизнь, неизбежно ему предстоящую. Добродетель не есть достояние кого-либо одного: почитая или не почитая её, каждый всё равно приобщится к ней в большей, или меньше степени. Это — ответственность избирающего: боги невиновны». После этого прорицатель разложил перед ними, на земле, образчики жизней в количестве значительно большем, чем число присутствующих. Эти образчики были весьма различны между собой. Жизни максимально разных животных и все виды человеческой жизни. Среди них были и управленцы тираний, пожизненные, либо приходящие в упадок посреди жизни и кончающиеся бедностью, изгнанием, нищетой и смертью от народного бунта. Были там и жизни людей, прославившихся своей наружностью, красотой, харизмой, речью, силой в состязаниях спортивных, а также простой родовитостью и доблестью своих предков. Соответственно была и жизнь людей неприметных, а также жизнь женщин без прав и бедняков. Но это не определяло душевного склада, потому что душа непременно изменится, стоит лишь избрать другой образ жизни. Впрочем, тут были вперемежку богатство и бедность, болезнь и здоровье, а также промежуточные состояния. Для человека, дорогой Фавст, вся опасность заключена как раз в этом выборе, и потому следует, по возможности, внимательно заботиться о своей душе, чтобы каждый, тянущийся к более возвышенному и приближенному к истинне миропонимаю, стал бы исследователем и учеником в области разума, если его можно откуда-либо почерпнуть. Следует искать и тех, кто дал бы способность и умение распознавать порядочный и дурной образ жизни, который в первейшую очередь, влияет на самого искателя, а из представляющихся возможностей всегда и везде выбирать лучшее. Учитывая, какое отношение к добродетельной жизни имеет всё то, о чём шла сейчас речь, и сопоставляя это все между собой, человек должен понимать, что такое красота, если она соединена с бедностью или богатством, как она меняется от глаза к глазу, как влияет на восприятие других людей, в сочетании с каким состоянием души она творит зло или благо, как используют красоту во имя доброго и дурного, а также, что значит частная жизнь, государственные должности, мощь и слабость, восприимчивость и неспособность к учению. Cвойства души в сочетании друг с другом, и с некоторыми благоприобретенными качествами делают то, что из всех возможностей, человек достойнеший способен, по размышлению, произвести выбор: худшим он будет считать образ жизни, который ведёт к тому, что душа становится несправедливее, а лучшим, когда она делается справедливее. Худшим такая душа будет считать ограниченность и грубость. При жизни, и после смерти это самый важный выбор для человека. Однако, важно не забывать, что и земная жизнь формирует и достраивает душу. Сама душа может иметь склонности к истинности и человеколюбию, но без правильных условий, на Земле, душа попросту не сможет открыться в полной мере.

— Получается…мои неприятные, на протяжении жизни, ощущения о фразе “личный состав” или скука при попойках и пьяных вечеринках, отвращение от грубых людей и даже то, что проведя в армии большую часть жизни, имея награды и уважение, я не свыкся с ней и были сигналами со стороны души, для которых просто не нашлось места? Как качество железа не сможет себя показать в полной мере без хорошего кузнеца….

— Или вкусный фрукт не сможет вырости из семени, если для него не будет подходящей почвы.

— А потом, значит, повстречав Элизию, я и обрёл плодородную почву для своих изменений?

— Именно так. У кого то это учителя, достойная семья, меценаты, любовь, друзья детства, случайности и работа, богатство или наследство, на которое они могут отправиться в путешествие, общаясь со многими людьми, а кто то не такой счастливый и на протяжении долгой или короткой жизни, не находит этой плодородной почвы. Но в аид надо отойти с твёрдым, как адамант, убеждением о благе, чтобы не стать тираном, такой и подобной ей деятельностью не причинить бы много непоправимого зла, и не испытать бы ещё большего зла сам. В жизни часто надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей — как, по возможности, в здешней, так и во всей последующей жизни: в этом — высшее счастье для человека. Да и вестник из того мира передавал, что прорицатель сказал тогда ещё вот что: «Даже для того, кто приступит последним к выбору, имеется здесь приятная жизнь, совсем не плохая, если произвести выбор с умом. Кто выбирает вначале, не будь невнимательным, а кто в конце, не отчаивайся!» После этих слов прорицателя, сразу же подошёл тот, кому достался первый жребий: он взял себе жизнь могущественнейшего тирана. Из‑за своего неразумия и ненасытности он произвёл выбор, не поразмыслив, а там таилась роковая для него участь — пожирание собственных детей и другие всевозможные беды. Когда он потом, не торопясь, поразмыслил, он начал бить себя в грудь, горевать, что, делая свой выбор, не посчитался с предупреждением прорицателя, винил в этих бедах не себя, а судьбу, божества — всё, что угодно, кроме себя самого. Между тем он был из числа тех, кто прожил свою предшествовавшую жизнь при хорошо организованном государственном строе. Павда, эта его добродетель была всего лишь делом привычки, а не плодом философского размышления. Вообщем говоря, немало тех, кто пришёл с неба, попалось на этом, потому что они не были закалены в трудностях и не знали зла. А те, кто приходил с земли, производили выбор, не торопясь: ведь они и сами испытали всякие трудности, да и видели их на примере других людей. Поэтому, а также из-за случайностей жеребьёвки для большинства душ наблюдается смена плохого и хорошего. Если же, приходя в новую жизнь, человек здраво философствовал и при выборе ему выпал жребий не из последних, тогда, согласно вестям из того мира, он, скорее всего, будет счастлив не только здесь, но и путь его отсюда туда и обратно будет не подземным, тернистым, но ровным и небесным. Как раз Эр говорил и о привычках земных, что так же отражаются и на душе. Например, он видел, как душа бывшего Орфея выбрала жизнь лебедя из‑за ненависти к женскому полу, так как от них он претерпел смерть и его душа не пожелала родиться от человеческой женщины. Видел он и лебедя в предидушей жизни, который в этот раз предпочёл выбрать жизнь человеческую. Душа, имевшая двадцатый жребий, выбрала жизнь льва: это была душа Аякса — она избегала вновь стать человеком, памятуя об истории с присуждением доспехов, что после гибели Ахилла его оружие присудили не храбрейшему греку Аяксу, а хитроумному Одиссею. Между тем выпал жребий душе Аталанты, девы — охотницы из Аркадии, которая участвовала в Калидонской охоте и получила из рук Мелеагра, сына царя, ценную голову и шкуру убитого вепря. Она заметила, каким великим почётом пользуется победитель на состязаниях и не смогла устоять, и вновь выбрала себе эту участь. Случайно, самой последней из всех выпал жребий идти выбирать душе Одиссея. Она помнила прежние тяготы и, отбросив всякое честолюбие, долго бродила, разыскивая жизнь обыкновенного человека, которая лежала затоптанная и никому не нужная. Наконец, душа Одиссея нашла её, где-то валявшуюся: все ведь ею пренебрегли, но душа Одиссея, чуть её увидела, сразу же избрала себе, сказав, что то же самое она сделала бы и в том случае, если бы ей выпал первый жребий, которому открывается куда более широкий выбор. Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые — в диких, а справедливые — в кротких; словом, происходили всевозможные смешения. Наверняка, ты сейчас думаешь и о тех бобрах, что встречал? И задаёшься вопросом, какие души могли выбрать жизнь таким удивительных зверей.

Фавст молча покачал головой и поправлял глазную повязку.

— На счёт твоего глаза — я тоже не осведомлена, извини. Но в телах бобров могут быть те души, которые в прошлых жизнях тоже разачаровались в людском обществе и устали от него. Они готовы пожертвовать продолжительностью жизни и высшим познанием человека. Тела бобров могут выбрать те, кто хотят отдохнуть от человеческой жестокости, войн и раздоров, но при этом страстно желающие создавать и жить в крепких, заботящихся друг о друге группах и парах. Такие души — творцы сохраняют и продолжают своё стремление заниматься архитектурой и менять природу под свои нужды. Это могут быть души, что отказались от потребления мяса и скорее будут есть кору деревьев. Это души, желающие приглашать в построенные ими запруды новую жизнь и делить место с рыбой, лосями, ондатрами, выдрой. Вместо войн за территории. В конце концов это могут быть души, что хотят не просто создавать, но и жить вдали от человечества, одновременно с этим, имея некоторую власть над ними. Например, возможность затопить поселение или осушить местность с помощью плотин. Всё это стало особенно ярким, когда кровь гневных дев, Эриний, попала в еду и в воду тех бобров. Они обрели больше сознания, недоступного обычно животным. Души частично вспоминали свои предыдущие жизни и создали целую библиотеку знаний, которую ты, должно быть видел. К архитектуре плотин, нор и хаток добавились храмы и статуи, места для общения на манер человеческих форумов, дома, заборы со рвом и фермы. Они изучают язык человека и лишь Мойры знают, к чему эти души смогут прийти. Они впитали кровь богинь мести и безумия. Действительно стали безумными, выйдя за пределы обычного сознания бобра. Их гениальность и умелость тоже можно принять за безумие, не так ли? А будет ли проявляться месть и гнев? Ведь с одной стороны эти души выбрали жизнь бобров, помня о глупостях и жестокостях человечества, а с другой стороны даже в теле бобра, человек их продолжает донимать….

Немножко постучав по пьедесталу ногтями они продолжила:

— Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Лахесис. Какого кто избрал себе гения, спутника, получаемого при выборе следующей жизни, того она с ним и посылает, как исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведёт душу к Клото, под её руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведёт душу к пряже Атропос, чем делает нити судьбы жизни уже неизменными. Отсюда душа, не оборачиваясь, идёт к престолу Ананки и сквозь него проникает. Когда и другие души проходят его насквозь, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину с рекой Летой. Там нет ни деревьев, ни другой растительности. Вечером они расположились у реки Мнемосины, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто её пьёт таким образом, тот всё забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звёзды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Как и тебе, которого предостерег скелет. Он не знает, где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на погребальном костре, c которого спрыгнул и всё рассказал. Таким вот образом, рассказ может уберечь каждую душу от неправильного выбора, если ему поверят, и она может отправиться спустя три философских жизни в Елисейские поля. Нужно стараться держаться среднего пути и всячески соблюдать справедливость вместе с разумностью, чтобы, пока мы здесь, быть друзьями самим себе и богам.

— Я вспомнил фрагмент из Энеиды Вергилия, моего знаменитого соотечественника:

«Душ семена рождены в небесах и огненной силой