— Я не хотела, пап, ничего такого! Что теперь будет? — как ответ, прозвучал сигнал телефона. Михаил Андреевич взял трубку.

— Да! Пропустить, немедленно! Не чинить никаких препятствий! — медленно опустив трубку, он сказал Вале — У нас уходит четверо игроков.

— Кто? Ну, Костя с его друзьями… А кто четвертый?

— Пока не знаю. — он достал комм, сделал набор номера, дождавшись ответа, приказал — Лешка, там за воротами ребята идут в город, отвезешь их куда скажут.

Он еще раз погладил дочь по голове, отстранил ее от себя, внимательно посмотрел в ее заплаканное лицо, вытер большими пальцами капельки слез под глазами.

— Иди, дочка, успокаивайся. Все, что не привело к смерти, можно исправить. Мы подумаем над этим.

— Хорошо, пап, — шмыгнула носом Валя, но уже не плаксиво, а спокойно. Выпрямилась, расправила китель и ровным голосом спросила — разрешите идти, товарищ полковник?

— Идите! — слегка улыбнулся ее отец.

Развернувшись на каблуках, уверенным шагом Валентина покинула кабинет. «Как же ей сейчас тяжело», — подумал Михаил Андреевич. Снова поднял комм к глазам…

— Саныч! У меня четверка игроков отпочковалась, сейчас в городе, Данные скину. Плотненько взять, на них, возможно, выйдут. Никаких контактов, просто колечко. Ага. Да-да, ты все правильно понял.

Полковник грустно вздохнул, сделал несколько шагов к столу, положил комм, взял старенький телефон (тот самый телефон!), набрал сообщение. В волнении заходил по комнате, заложив руки за спину. Прошло несколько десятков секунд, как пиликнуло входящее сообщение на заветном устройстве. С живостью, выдававшей хорошую физическую форму, кинулся к аппарату. Прочитал сообщение, и, раздеваясь на ходу двинулся к комнате, где стояла капсула. Проходя через секретарскую, кинул своей помощнице:

— Я буду через час-полтора, уровень важности высший.

— Да, Михаил Андреевич.

Раздевшись и улегшись, он нажал нужную кнопку, и крышка вирткапсы закрылась.

— Глеб, нужный тебе человек зашел в игру.

— Переноси его сюда.

Совсем рядом с ним появился Микула.

— Привет, Микула.

— Добрый день.

— Я всегда удивлялся, почему вы, люди, выбираете не свою внешность, другие имена. Теперь же я начинаю понимать. Все просто, на самом деле, зажатые условностями своего мира, вы не можете быть собой. А тут, в этом мире, вы делаете именно то, к чему у вас лежит душа. Это скоро изменится, хотя далеко не все будут этому рады. Но что-то я углубился в лирику, Ты ведь с каким-то делом пришел ко мне?