Песня закончилась, и толпа дико взвыла. На сцену выскочила вызывающей внешности девушка, и безумие продолжилось. Теперь в замешательство приводили не только слова. Сама музыка — ее ритм, мелодия — сбивала с толку. И это заставило Лоуэлла самому разыскать официантку у барной стойки и потребовать счет. Он записал номер комнаты и еще какие-то нужные сведения, после чего расписался и получил копию счета.
Казалось, гриль-бар обезумел в одночасье. Гипнотизирующая музыка отдавалась в черепе. Грязные, неприглядные мужчины молотили кулаками по столу в такт и выкрикивали слова, которые Лоуэлл едва мог разобрать. «Джеки Глисон» и «Анна Николь» в дальнем углу оказались уже полураздетыми и мазали друг друга кетчупом.
Одна из «секретарш» выскочила на сцену, под одобрительные крики сорвала с себя топик и затрясла объемистой грудью в такт музыке.
Лоуэлл подошел к своему столику.
— Мы уходим сейчас же, — сказала Рейчел и поджала губы.
Турман понятия не имел, каким образом разобрал ее слова посреди этого шума и хаоса, но он все-таки услышал их и кивнул. Он потянул за собой близнецов, а Рейчел взяла Райана за руку, и они двинулись к выходу. Близнецы, без сомнения, с радостью остались бы и посмотрели, чем все это закончится. Их отец когда-то тоже был подростком и понимал, что у сыновей на уме. Но в настроении толпы угадывалось что-то омерзительное и просто
Ночь стояла теплая, но после духоты гриль-бара свежая и приятная. Кёртис с Оуэном попросились к Дэвиду и его родителям, которые плавали в большом бассейне. Но просились робко и с сомнением в голосе, словно уже знали ответ и заранее с ним смирились. Рассерженная Рейчел сказала, что остаток вечера они проведут в номере и она не допустит, чтобы мальчики пересекались с этим отребьем из бара, которому наверняка скоро надоест караоке и это безобразие переместится к бассейну.
Лоуэлл согласился с ней и сказал, что они могут посмотреть вместо этого телевизор. И они в полном молчании двинулись по дорожке к своему номеру.
Позже, в постели, когда дети уже уснули, миссис Турман нависла над мужем, грубо стянула с него трусы и одной рукой обхватила его член, а второй стиснула яйца. Против его собственной воли она добилась от мужа эрекции, оседлала его и ввела в себя.
— Трахни меня! — прошептала она ему на ухо. — Отымей как следует!
— Дети… — начал Лоуэлл.
— Отымей меня! — приказала Рейчел.
Он понятия не имел, что на нее нашло. В обычное время подобное поведение его возбудило бы, но сегодня это его встревожило.
И он сосредоточил все силы, чтобы поддержать возбуждение, а жена похотливо прижалась к нему, стараясь вобрать его еще глубже.
13
Патрик проснулся посреди ночи. Обычно он спал как убитый. С той минуты, когда голова его касалась подушки, и до самого утра ничто не могло разбудить его. Однако грохот в соседней комнате потревожил даже его крепкий сон. Журналист открыл глаза и спросонья поискал синий циферблат будильника на ночном столике, прежде чем осознал, что находится не у себя дома, а в отеле. Он смутно припоминал, что где-то в номере висели часы, но не мог вспомнить, где именно. Завертев головой, он попытался что-нибудь разглядеть в кромешной тьме, но безуспешно.
Шлегель ничего не видел, зато слышал все превосходно. Звук шел такой, словно в соседней комнате веселилась группа рок-звезд. Через стену доносился звон стекла, рев музыки и хриплый смех, который едва не заглушал громкие разговоры. Залаяла собака — большая, вроде лабрадора или сенбернара. Она лаяла не переставая, и этот утробный лай пробивался сквозь стены — точно картонные.
Патрик сел на кровати, пошарил по стене в поисках ночника и включил его. При свете шум из соседней комнаты показался ему еще громче. Публицист взял телефон и набрал стойку регистрации:
— Здравствуйте, это Патрик Шлегель, комната двести пятнадцать. Люди в соседнем номере устроили разгульную вечеринку, да так, что я даже уснуть не могу. Может, есть какой-нибудь способ угомонить их?