— Вице-адмирал Чухнин как всегда скурпулезен и академичен. И свою уверенность в том, что мы при должной подготовке непременно разобьем даже превосходящего нас числом противника он высказывал неоднократно. Несомненно, что предложенный им вариант вполне может привести к желательному нам результату. Кстати, насколько я понимаю, Иессен, Молас и Витгефт поддерживают именно такой план… Да, успех скорее всего будет. Того деваться некуда, его заставят сражаться как только подкрепления будут здесь. И мы его побьем. Весной. Самое позднее в начале лета. К этому времени еще Куропаткин, как Вы помните, гарантировал выигрыш сухопутной компании. Но есть одно "но", даже два…
— Какие?
— Внутриполитическая ситуация в России весьма нестабильна. Вы сами это знаете. И несмотря на ужесточение цензуры и законодательства социалисты всех мастей агитации своей не прекратили. Не дай бог их антивоенные и подстрекательские лозунги приведут к чему-то серьезному. Не до войны в Зимнем будет, и джокер уйдет японцам. Это первое. А второе — давая время англичанам и американцам осознать, каким крахом может закончиться для их выкормышей эта авантюра, мы сами себя приближаем к повторению Берлинского конгресса. Или даже прямого военного вмешательства. Время, в моем понимании, жестко работает против нас. С каждым днем их вложения в Японию растут, а ведь долги-то должен отдавать дееспособный заемщик, а не разгромленный и обобранный вчистую калека… Так что наша задача — заканчивать с этим как можно скорее. Как Вы считаете, Степан Осипович?
— Помните, Всеволод Федорович, что однажды сказал об офицерах английского флота Питт-старший, — неожиданно вопросом на вопрос ответил Макаров.
— Затрудняюсь… А когда именно? По какому поводу?
— Повода-то и я не помню, но сказал он примерно так: "Всякий командир британского корабля в чужом порту есть наш дипломатический посланник!" Хорошо сказал. Кто-то поймет, что мол батарея пушек с моря — лучшая дипломатия. А кто-то догадается, что каждый командир корабля, каждый адмирал, должен оценивать перспективу своих действий с точки зрения политической целесообразности для своей страны. Таких догадливых у нас мало, к сожалению. А чтоб этому в корпусе или даже в академии у нас учили… Так ведь лоб расшибить доказывая можно! Жизни никакой не хватит! Не поймут-с…
Конечно Григорий Павлович — кремень. Настоящий моряк. Флотоводец от Бога. И, между нами говоря, у нас лучший. Поэтому я его сразу на первую эскадру и поставил. Он как бульдог — вцепится, не оттащишь. Но политика — это не его.
Макаров помолчал, а затем улыбнувшись и разгладив на сюртуке свою окладистую бороду продолжил: — Всеволод Федорович, а знаете, что мне самому надумалось, пока с вашими мыслями не ознакомился? Не поверите, но почти то же самое, только с другим составом! — Макаров задорно рассмеялся, — Я хотел Григоровича и "Святителей" оставить, чтобы иметь в запасе перед Того хоть один занюханный узел скорости!
Да, кстати, я вам не говорил, и вы никому: мои мехи записку вашего Лейкова изучили, и в пятницу, когда "Потемкин" на маневрирование с отрядом ходил, знаете сколько мы дали? Шестнадцать и семь десятых! Причем довольно свободно. На сколько хватит, не знаю, но говорят, что на несколько часов обеспечат. Зря Вы его с флота отпустили. Я представление ему на Станислава уже пустил. Большое ведь дело сделал человек…
Но вернемся к нашим шарадам. Тут Вы сами, сознательно, предлагаете этот узел — два, и следовательно, инициативу завязки боя отдать ему, разбойнику… Не слишком-ли шикарно? Хотя… Ну-ка пообмозгуем, как наши идеи сблизить. Вот, Вы говорите, что блефа не пройдет. А это смотря как блефовать…
Давайте разложим: первый и второй отряды первой эскадры стоят на рейде в коробах. Их шпионская братия днем видит прекрасно, коли тумана нет. Один броненосец в передовом дозоре с сетями. С ним миноносцы, канлодки и "Мономах". К этому японцы уже привыкли. И в такую знатную погоду, кто там стоит, или…не стоит, с берега никак не разглядишь. Так?
— Так, Степан Осипович…
— Отлично, отлично. Вот считайте, Григоровичу я "Святителей" уже и подкинул. Так, Всеволод Федорович?
— Логично, и стало быть мы его подождем до Шантунга, и идем уже с 8-ю броненосцами.
— Да. А "Святители" — корабль мощный, удар должен держать хорошо, да и сам зубастый, правильно, что его 120-миллиметровки 6-ти дюймовками заменили. И, возьмем грех на душу, отправим с ним и "Мономаха". Если рвутся в бой и рапорты пишут, то пусть хоть транспорта прикрывают. А Рейценштейна я как выхожу, посылаю в отрыв, все же, если четыре крейсера к Вам пораньше подойдут, будет неплохо. Тем более, что один из них — "Баян".
— Кстати, по поводу блефа, есть еще мыслишки, Степан Осипович. Было бы неплохо убедить Того, что вы выходить в море не планируете, пусть Стессель заранее назначит грандиозное совещание с Вашим участием. Скажем, на 12–00 следующего дня, как Вас с Чухниным и Иессеном след в Артуре простынет. Вечером перед выходом можно по кабакам отпустить часть матросов со вспомогательных судов выдав им бескозырки с лентами уходящих броненосцев — ведь это признак верный: если часть команды на берегу, командиры поход не планируют.
И обязательно еще все телеграфы с утра вырубить, а на "Амуре", пока в доке днище свое после камня этого латает, посадить телеграфиста хорошего на забивку любых беспроволочных сообщений. Мало ли что, вдруг у них на такой случай секретная станция уже где-то имеется. Ученые, поди, после Элиотов… А чтобы с моря лишнего не увидели, придется рискнуть — выдвинуть канонерки с миноносцами дозора вперед миль на пятнадцать. Пусть держат возможных японских разведчиков как только смогут вне видимости рейда…
Макаров выслушав Петровича согласно кивнул, после чего неожиданно встал и пройдясь пару раз по салону остановился у иллюминатора вглядываясь в ночную темноту. Руднев предположил, что командующий обдумывает что-то, неожиданно пришедшее ему в голову. И не ошибся.
— И вот еще что, Всеволод Федорович. Подумал я сейчас… И решил: на "Святителях" пойдет к вам вице-адмирал Чухнин. Он тихоходами будет командовать. Григорович у него младшим флагманом. И ваша эскадра в оперативном подчинении, естественно, до моего подхода. Не возражаете? Все-таки Ваш почти план работать будем, не обидел?
— О чем Вы, Степан Осипович?