– Время, ваше высокопревосходительство. Идет война, и раскачиваться попросту некогда. У меня уже есть полностью сформированная группа в составе одного отделения. За пару месяцев я смогу увеличить ее численность до полусотни или даже сотни человек. Но если я буду действовать по правилам, обращаясь по команде, то очень может статься, что мои предложения попросту лягут под сукно. Методы, предлагаемые мною, несопоставимы с офицерской честью и подразумевают действие из-за угла. Словом, большинству нашего офицерского корпуса они покажутся недостойными и бесчестными. Поэтому шанс, что мои предложения не дойдут до вас, очень велики. И потом сам я могу погибнуть под очередной бомбежкой. Вот я и решился на подобный шаг.

– Считаете себя незаменимым?

– Возможно, кто-то и разделяет мое мнение. Но я уж точно первый, кто за собственные средства экипировал отделение солдат и подошел к этому вопросу с практической точки зрения. А еще я уверен в том, что смогу добиться серьезных результатов.

– А если я вас разочарую, господин прапорщик?

– В любом случае от этой выходки будет хоть какая-то польза.

– Например?

– Думаю, что после моего представления вопросу обеспечения безопасности штаба теперь будет уделено должное внимание.

– Я гляжу, вы во всем ищете позитивное зерно. Хорошая жизненная позиция. А пленный-то ваш существует?

– Так точно. Он на улице. За ним присматривают двое моих бойцов.

– Вот берите его и отправляйтесь в разведотдел. А в двадцать ноль-ноль жду вас у себя в кабинете. Можете идти.

– Слушаюсь.

«Нда-а. Дела-а… Не было печали, так еще и командира комендантской роты нужно будет пропесочить. Ох, да когда же за всем этим поспеть? А этот Никитин… Нет, офицер он, конечно же, старательный и до генеральских погон дослужился вполне заслуженно. Вот только уж больно нерасторопен и порой невнимателен, а на должности генерал-квартирмейстера это никак не допустимо. Уж он-то знает, не один год тянул эту лямку. Так то в мирное время, а нынче время военное, а потому оборотистость должна быть куда более значительной.

– Капитан Игнатов.

– Я, ваше превосходительство, – тут же козырнул остановленный в коридоре командир комендантской роты.

– Что за безобразия творятся у нас в штабе? Какой-то прапорщик проходит прямиком в кабинет к командующему, как к себе домой, по какому-то надуманному поводу.

– Его превосходительство генерал-майор Никитин уже высказал мне свое неудовольствие и назначил по этому поводу служебную проверку.

– Ага. Ясно. Обязательно ознакомлюсь. Вот только не нужно строить саму невинность и упоминать о том, что непосредственно в кабинет к командующему его пропустил адъютант. С Рязанцевым его высокопревосходительство разберется сам, а вы отвечайте за своих подчиненных, допустивших постороннего в здание штаба.

– Я и не собирался, ваше превосходительство. Готов понести наказание как за свои ошибки, так и за ошибки своих подчиненных.

– А вот это похвально. Идите, господин капитан.

Он еще будет строить из себя оскорбленную невинность. Нужно обязательно ознакомиться с заключением проверки. Уж больно Никитин благоволит этому капитану. Хотя… Он, конечно же, достойный офицер, георгиевский кавалер, имеет иные награды, а главное, все время рвется на фронт. Нет, пожалуй, не нужно с ним так-то уж совсем строго. Пусть Никитин снимет с него семь шкур, но только с приказом обойтись как-то помягче, чтобы не губить карьеру многообещающему офицеру.