– Я понимаю. – добивает она меня окончательно.

– Если ты подтвердишь свои слова под действием зелья, я отменю этот запрет. – произношу то, чего сам от себя не ожидал.

В конце концов ничто не помешает мне узнать её истинные чувства и намерения по отношению к Таю. А женщина передо мною опять удивляет, искренне и с благодарностью улыбаясь. Мне.

– Я буду очень вам благодарна, ваше величество.

В ней всё не так. Она совсем другая. Там где прежняя моя жена бы вопила и требовала, чтобы ей раболепно прислуживали, эта легко общается с простой целительницей, без грамма аристократической крови, где вспыхнула бы и наорала в ответ, обливая грязью и ненавистью, там внезапно отступила, и проявила раскаяние, заставив чувствовать себя виноватым за несдержанность, там где раньше бы равнодушно пожала плечами, высомерно скривив пухлые губы, сейчас улыбается и благодарит.

Это не укладывается в моей голове. Я кручу эти мысли и так и эдак, но всё равно картинка не складывается. И это, как та соринка в глазу, раздражает и мешает сосредоточится. А ещё мне её жаль. Настолько жаль, что я забываю кто передо мной сидит. Вот прямо сейчас, такую слабую, трогательную, хрупкую и раздавленную не без моего участия. Когда Тай сказал, что королева просит о встрече, чтобы сообщить что-то важное, я понадеялся, что это будет информация об отравителе. Ну что она мне ещё может сказать? Хотя вполне в духе Тэрэсы промолчать сейчас. Тогда виновному правосудие короля покажется милостью, ибо месть королевы будет куда изощрённёй и страшнее. А она сказала то, чего я совершенно не ожидал. И если только допустить, что это правда, что эта женщина передо мной действительно не помнит себя, меня, всего того, что между нами было, то ей должно быть очень страшно сейчас, особенно после того, что я наговорил. И первым делом, после того как смогу убедиться в её правдивости я извинюсь. Успокоив себя таким образом, сообщаю ей своё решение.

– Завтра утром я приду с зельем. Будь готова.

– Как я должна подготовиться? – вскидывает на меня заплаканные глаза.

– Морально. – хмыкаю я.

И уже собираюсь уходить, когда понимаю, что она сама не сможет встать и вернуться в постель. Может конечно и Сэльму подождать. Но на эти сжатые губы, расширенные зрачки, побелевшие пальцы, что комкают тонкий батист сорочки, смотреть невозможно. Что я изверг какой-то?

Шагаю к ней и прежде чем поднять на руки, слышу прерывистый вздох. Моя жена Тэрэса, родив мне сына и узнав, что этим связала нас навеки, истерично вопила, брызгая слюной, что больше пальцем не позволит мне её касаться. Я и не касался. Самому было противно. А сейчас вот держу её тело в своих руках. И чувствую, как она дрожит. А ещё вижу, как учащается дыхание, вспыхивают щёки и напрягаются под тонкой тканью тугие соски. Такая очевидная реакция женского тела вышибает дух и, прежде чем я успеваю понять происходящее, моё реагирует в ответ.

– Благодарю, ваше величество.

– Яр, Тэрэса. Неужели и этого не помнишь? – боги, что мне делать, если она не лжёт?

– Тай сказал мне ваше имя, Яргард. Но я посчитала неуместным… – она пожимает плечами и тонкая сорочка сползает с правого.

Я не хочу этого делать, но глаза сами опускаются на слегка обнажившийся холмик груди, на твёрдую горошинку, под натянувшейся тканью. Чувство похоти, накрывающее меня сейчас даже сильнее, чем сразу после брачного обряда одиннадцать лет назад, словно ничего между нами и не было. И я никогда её так сильно не хотел, хоть и брал юное тело с обоюдным удовольствием. Узнав же о предательстве, вообще заглушил в себе любые ростки желания к законной супруге, пересилив действие древнего обряда. А сейчас один взгляд на кусочек обнажившейся плоти и меня ведёт, как несдержанного юнца. Ведьма. Точно ведьма.

В кровать я её уложил, не смотря и даже не дыша. Дабы не чувствовать её внезапно притягательный для меня аромат. И комнату покинул так быстро, как только мог. Совсем сдурел Тэрэсу хотеть. У меня любовницы на то есть.