– Я знаю, что обидел тебя своими словами. – прямым попаданием в моё сердце бьёт Яргард и я непроизвольно дёргаюсь в его руках, не зная чего больше хочу, возразить ему, снова убеждая, что всё понимаю, или поддаться желанию обиженно кивнуть. – Можешь не говорить, если для тебя так важно не показывать свою боль. Я её уже видел, когда оглянулся тогда и заметил тебя у двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Значит, мне тогда не показалось. Как к этому относиться я не успеваю сообразить, потому что моё лицо обхватывают его ладони, заставляя смотреть мужу в глаза.

– Мне жаль, Нэлли, что ты это услышала.

Конечно жаль. Хочется горько хмыкнуть. Но он прижимает палец к моим губам, призывая к молчанию.

– Мне жаль, но не по той причине, что ты себе уже наверняка напридумывала, а потому, что это отдалило тебя от меня, потому, что это причинило тебе боль и разрушило то доверие, которое ты так открыто мне демонстрировала раньше. Мне не хватает этого, знаешь ли. Это пьянит, когда женщина, к которой неравнодушен, так доверяет.

Неравнодушен? В душе вовсю уже возвращает позиции закиданная тапками надежда. Молчу, хоть и хочется многое спросить, но хватит. И так сказала уже слишком многое. Его очередь. Я купаюсь в его откровенности, которая смывает все мои сомнения, упиваюсь его чувствами, не спеша давать им определения, надеясь услышать его собственные.

– Ты говоришь, что не догадываешься, почему я злюсь. А мне, кажется, ты лукавишь, Нэлли. Догадываешься и знаешь. – улыбается он и прижимается своим лбом к моему.

Может быть. Но не сознаюсь ни за что. Мои уши ничем от ушей других женщин не отличаются. Им хочется признаний.

– Ты хочешь услышать это, я прав? Тебе нужна моя капитуляция?

Эм, не то чтобы, но… Хотя, кому я вру? Хочу, конечно. А какая любящая женщина от этого бы отказалась? Но одно дело хотеть, а другое дело просить об этом. Ни за что и никогда больше не буду выпрашивать любовь.

– Я ничего от тебя не требую, Яр. – произношу шепотом.

– Знаю, маленькая. Именно это меня и злит в числе прочего. Единственная женщина, которой я хочу дать всё, что имею, делает вид, что ничего от меня не ждёт. Но это же меня в тебе и восхищает. Ты отдаёшь, ничего не требуя взамен, любишь, не обязывая своим чувством. Покоряешь своим умом, своим светом и великодушным сердцем, а сама даже не замечаешь этого, закрывая глаза на очевидные вещи. – Чувствую, как опаляет щёки румянцем смущения. Напросилась на комплименты, Нэлли. – И да, я был не прав, когда говорил, что не способен любить. Ты очень легко развенчала это моё заблуждение.

Я задерживаю дыхание, а он вместо договорить, целует мои приоткрытые губы, нежно скользя языком между ними. Нет, ну так нечестно! Сдержать разочарованный стон не получается, как я не стараюсь. А в ответ слышу насмешливое хмыканье.

– Я люблю тебя, нетерпеливая моя. Чувствуешь, Нэлли?

Его эмоции опаляют меня, наполняют душу трепетом и щемящей радостью, заставляя сердце сжиматься в груди и трепыхаться безумной птицей. На глаза наворачиваются слёзы и я пытаюсь увернуться от столь пристального внимания, чтобы скрыть это, но кто бы мне позволил.

– Ну что ты? Я так плохо это сказал, что без слёз невозможно слушать? – со смешинками в голубых глазах интересуется бессердечный мой муж.

– Нет. – всхлипываю я. – Ты нарочно это сделал?

– Что именно? – вскидывает Яр брови.

– Ничего… Просто вынул мою душу и вывернул наизнанку, прежде чем сказать такое! Я… я же сейчас… не могу сдержаться. – признаюсь, зажмурив глаза. И чего он довольный такой?

– На то и был расчёт. – лукаво произносит Яр, целует меня в уголочек губ и приказывает. – Не сдерживайся, Нэлли. Будь со мной так же честна, как я сейчас с тобой. И скажи-ка мне вот что. Что я должен сделать, чтобы ты не улыбалась так… обворожительно Севастьену? Мне не хотелось бы убивать моего главу госбезопасности. Он мне живой нужен.