Похожее определение мы находим в главе 6 Вестминстерского вероисповедания, пункт 4. В похожем на него Баптистском вероисповедании 1689 года этот пункт звучит так:
Конкретные грехи, которые совершают люди, есть плод испорченной природы, переданной им от наших прародителей. Они абсолютно не расположены к добру, более того, они противостоят всему доброму.
Все потомки Адама[131] наследуют его вину и испорченность. Выражение «противостоят всему доброму» не значит, что каждый человек настолько плох, что хуже уже не может быть. В мире много добра. Все это добро мы приписываем милосердию Божьему. Мы называем это общей благодатью. Иногда от людей ускользает суть общей благодати: им кажется, что если в мире так много добра, то грех не такой уж и страшный и все, сказанное выше, — неправда. Но это правда. Люди испорчены. Вспомните хотя бы две войны двадцатого столетия, геноцид фашистов (шесть миллионов евреев было замучено в концлагерях и еще шесть было отнесено к классу нежелательных), ГУЛАГ (восемнадцать миллионов человек было убито в лагерях смерти в Советском Союзе при Сталине). Геноцид в Камбодже, Руанде, Югославии, военный конфликт в Восточном Тиморе, который имеет место прямо сейчас, когда я пишу эту книгу, — все это печальные свидетельства испорченности человека. Мировая история — это сага о грехе и страданиях, но жизнь была бы невыносимой, если бы Святой Дух Своей великой силой не ограничивал проявления греха и не контролировал бы его.
Некоторые говорят: если человек испорчен во всех отношениях, зачем же тогда призывать его к вере и покаянию? Ответ прост: Святой Дух через проповедь и книги разрушает господство тьмы. Он есть Дух возрождения. Через провозглашение библейской истины Он останавливает и обращает. Он обличает мир о грехе, о правде, о грядущем суде (Ин. 16:8).
Адаму был дан особый закон. Он был представителем всего человечества. Он нарушил закон, и через это его действие вина вменилась всем его потомкам. Томас Уотсон пишет, что к первому греху привели самые разные грехи: это и неверие, и неблагодарность, и недовольство, и гордость, и непослушание, и воровство, и самомнение, и беспечность (бездумность), и убийство[132]. Убийство — потому, что Адаму совершенно ясно было сказано, что в тот день, когда он попробует запретный плод, он умрет. Таким образом, своим грехом он убил своих потомков. Уотсон неверие ставит на первое место в этом списке.
Стивен Чарнок, объясняя Ин. 16:9 («о грехе, что не веруют в Меня»), также утверждает, что неверие — это источник всех остальных грехов. Он считает, что Богу пришлось задействовать самые эффективные средства, чтобы привести человека к осознанию своего греха и неверия[133]. Из всех грехов неверие самый вредоносный, потому что против этого греха есть только одно лекарство.
Адам занял наше с вами место в своем непослушании и грехе. То, что он сделал, сделал бы каждый из нас на его месте. Томас Мантон так выражает эту мысль: «Мы видели запретный плод его глазами, срывали его руками, ели его устами. Его действия убили нас, как будто мы стояли там и делали все это сами»[134].
Понять концепцию первородного греха очень непросто. Герман Бавинк, известный голландский богослов, считал, что происхождение греха — это вторая из величайших загадок. Первая — это, собственно, само происхождение. Бавинк добавляет, что происхождение греха — это тяжелейший крест, возложенный на разум человека[135].
Классический труд на эту тему — книга Джона Оуэна об умерщвлении греха в верующем. Он комментирует Рим. 8:13 и выдвигает следующие тезисы:
1. предписанная обязанность: «умерщвляйте дела плотские»;
2. совершающий действие: «вы»;
3. связанное с этим действием обещание: «будете жить»;
4. средства умерщвления: «духом умерщвляете»;
5. условие: «если умерщвляете»[136].
Оуэн особенно подчеркивает, что человек должен сделать умерщвление живущего в нем греха делом всей своей жизни. «Сила, мощь, энергия нашей духовной жизни зависят от умерщвления дел плоти». Он предупреждает о том, что неумерщвленный грех крайне силен:
Грех стремится к максимуму: всякий раз, когда ему позволено искусить или соблазнить нас, он выливается в самую страшную форму. Если бы было возможно, каждый нечистый помысел или взгляд оканчивался бы прелюбодеянием, любое сомнение оканчивалось бы атеизмом. Любая похоть, если бы ей было позволено, превратилась бы в злодейство. Это как ненасытный гроб. Обманчивость греха в том, что вначале он выглядит вполне скромно, но стоит ему поднять голову, и он тут же ожесточит сердце человека и уничтожит его.
Оуэн цитирует Евр. 3:13, где сказано, что грех обольщает, обманывает. Помните, как он обманул израильтян в пустыне и они ожесточили свои сердца?
Томас Мантон, комментируя Рим. 6:14 («грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью»), рассуждает следующим образом: