Старик суховато и чуть насмешливо перебил:

— Не хочу считать ваших прибылей, господин директор, но убежден, что издательство «Общества изучения Запада» тоже не потерпело убытков, а молодежь…

— Дело не в молодежи, профессор, — поморщился с легкой досадой Имада. — Вы же знаете сами: отношение правительства к этому изменилось. Чрезвычайный период… Закон об опасных мыслях…

— Статья Онэ-сан разоблачает как раз нарушение законов, — сказал Таками.

Имада пронзительно рассмеялся и с вызывающим видом поковырял во рту зубочисткой.

— Каких?… О труде?… Вы забываете, что в стране кризис!

Он раздраженно хлопнул по верстке ладонью.

— Короче: издатель журнала я!.. Статья о Каяхаре будет изъята.

Таками посмотрел в упор на директора, отвернулся в упрямой и гневной позе, долго молчал и, наконец, решительно произнес:

— Журнал редактируется мною. Я подыщу другого издателя.

Внезапность и резкость ответа заставили директора вскочить с места. Он посмотрел на профессора с негодующим изумлением, наклонил вперед верткое узкое тело и, презрительно усмехнувшись, сказал:

— Вот как!.. Вы думаете, что в Японии найдется второй издатель, который согласится иметь дело с бывшим профессором, уволенным из университета за марксистские взгляды?… Ошибаетесь, уважаемый!

Некоторое время их связывало молчание, затем профессор не суетливо встал, поклонился и твердыми шагами вышел из комнаты.

Растерянный директор, тиская в зубах недокуренную сигару, покосился на секретаря: Ярцев, сосредоточенный и спокойный, с цветным карандашом в руке, сидел в прежней позе, занятый своим делом. Имада отшвырнул окурок в окно, взял из коробочки мягкую кисть и написал четкой тушью на первой странице верстки несколько ровных столбцов иероглифов. В эту минуту слуга, кланяясь и втягивая с присвистом воздух, подошел от двери к столу и положил перед директором визитную карточку с баронским гербом. Имада мельком взглянул на нее и сразу взволнованно закашлялся. Присутствие молчаливого секретаря-европейца, даже в качестве. декоративного украшения, на этот раз показалось стеснительным и даже опасным. Имада торопливо передал ему верстку.

— Пожалуйста, отнесите это профессору. Моя резолюция есть. Он поймет. И не слишком спешите… Мне необходимо беседовать с очень важным лицом, почти министром.

Ярцев взял верстку и молча вышел из кабинета, едва не столкнувшись в дверях с потным краснолицым японцем в военной форме, уверенно направлявшимся к директору. Имада, неожиданно изменив своим важным европейским манерам, приветствовал вошедшего офицера по-японски глубоким поклоном с подогнутыми коленями и вежливым шипением губ.

— Какая большая снисходительность, барон!

Военный ответил таким же низким поклоном, но тотчас же гордо выпрямился, оглядел внимательно кабинет и сел в кресло. Во взоре его мелькнуло насмешливое презрение.

— Переводы коммунистической литературы приносят доход, — сказал он спокойно.

— С разрешения министерства, в интересах Японии, барон; строго научно, — ответил с достоинством Имада, любезно пододвигая гостю ящик с сигарами и фарфоровую китайскую пепельницу.