Не успеваем мы отъехать и полкилометра, как мама восклицает:

– Сбрось скорость! Что с тобой происходит, в конце-то концов?

– Да, Софи, – произносит Алиса с заднего сиденья. – Что случилось?

– Я… – Голос мой срывается, потом я жалко лепечу: – Не хочу, чтобы мне исполнялось сорок. – Это лучшее, что я могу придумать. В зеркальце вижу, как Алиса хмурится, но я игнорирую ее, сосредоточившись на дороге.

Мама, однако, смягчается, протягивает с пассажирского сиденья руку, хлопает меня по коленке и сочувственно говорит:

– Знаю, дорогая, знаю. Это нелегко. – После паузы она добавляет: – А каково, по-твоему, осознавать, что ты уже дожила до таких лет, что твоей дочери сорок? – Она поворачивает голову и смотрит в окно. – Не очень-то приятно, доложу я тебе. Кстати, я хотела сказать тебе кое-что насчет вечера и твоего отца. Я знаю, что он будет с… – Она умолкает, а потом говорит таким тоном, словно в машине чем-то завоняло: – С Марго.

– Конечно, – отзывается сзади Алиса. – Она же наша мачеха.

– Нет, – возражает мама. – Она вторая жена вашего отца. Это большая разница.

Алиса вздыхает.

– Я говорю с Софи, – осаживает ее мама. – Я просто хочу сказать, что если нам понадобится сфотографироваться всем вместе, то буду этому рада, однако…

– Мам! – кричит Алиса.

Она яростно обрушивается на нее:

– Алиса, соизволь закрыть рот! Я не возражаю, чтобы оказаться на фото с твоим отцом и Марго – по-моему, она приятная женщина, – но мне бы хотелось, чтобы она не присутствовала на всех наших семейных фотографиях.

– Я бы по этому поводу вообще не волновалась, мам, – замечаю я. – Вряд ли там будет присутствовать «протокольный» фотограф. Это всего лишь мой день рождения, правда?