Я вижу первые блики зари и, устало взглянув на тонкие занавески, вижу, что уже начинает светать. Я откидываю голову на спинку дивана. Марк скажет Изабель, что та может стать подружкой невесты. Я прижимаю пальцы к вискам и вспоминаю Иззи такой, какой видела ее месяц назад, в последний раз: вбегающей со счастливой улыбкой в их с Оливье комнату в доме, чтобы убедиться, висит ли еще стайка из четырех маленьких рыб, которые мы делали вместе. Это мама помогла мне придумать то, чем мы смогли бы заняться вместе. По ее предложению я купила фетр радужной расцветки, блестки и разноцветные шарики с дырками, думая, что сумеем сделать Изабель рюкзачок. Но у сестры появились другие мысли, отсюда и рыбки, свисающие теперь с потолка. Она хихикнула, когда я набивала их ватными шариками, а один выпал из дырки моей дилетантской стежки. Эти звуки словно высветили меня изнутри, отчего я улыбнулась, а она ответила мне стеснительной улыбкой. Теперь рыбки – первое, к чему Изабель бежит, приезжая ко мне. Иногда я захожу в комнату и просто гляжу на них, на сверкающие в темноте блестки, отражающие свет уличных фонарей, чуть подрагивающие в пустой и тихой комнате в ожидании ее возвращения.
У меня вдруг замирает сердце. Все произойдет в присутствии детей. Разве Клодин этого не учла? Одно это меня унизит – позволить своим детям все это лицезреть. Она же не сможет в чем-то меня уличить, если я не совершила ничего плохого. Неужели Клодин не подумала, какую травму это им нанесет? И Марку. Господи, Марк!
Все случившиеся за последние два месяца незначительные эпизоды получают свое объяснение: почему он настаивал, чтобы мы отпраздновали мой день рождения в «Голдгерст-парке». «Это идеальная возможность проверить их и убедиться, что сервис там действительно на высоте, как утверждают». Почему настоял на строгом вечернем костюме: «В наши дни никто так не наряжается. У тебя должен быть по-настоящему великолепный вечер».
Я немного увлеклась этой идеей и подумывала о том, а не обыграть бы, ко всеобщему веселью, тему моих сорока лет и сороковых годов.
– Понимаешь, платье а-ля сороковые – мне же сорок.
– Да, я уловил, – улыбнулся Марк. – Но я этого бы не делал. Люди терпеть не могут всякие маскарады. Лучше не рисковать.
Он даже мне платье купил – и это человек, который клеймит шопинг как «идеальный способ отправить дивный день к чертям собачьим». Я всегда считала, что покупка свадебного платья включает мои выходы из примерочной в наряде, от которого мама и сестры станут охать и ахать, но от одной мысли, что вместо них он будет тщательно выбирать что-то для меня, хочется плакать. Это убьет его наповал.
Как, каким образом Клодин захочет это заново проделать с Марком? Неужели она верит, что если расстроит свадьбу, то он вернется к ней? Или это просто ненависть: «Не достался мне, так не доставайся же никому».
Мое сердце начинает колотиться от внезапно охватившей паники. А вдруг это письмо-бомба? Я снова хватаюсь за компьютер и читаю:
«Обратите внимание на размер конверта. Письма-бомбы бывают небольшими, но едва ли могут содержаться в плоских или тонких конвертах. Обычно письма-бомбы пухлые, с неравномерными выпуклостями. Если оно открыто или надорвано, видите ли вы торчащие провода? Если да или если сквозь упаковку сочится масло, немедленно отойдите как можно дальше».
Торчащие провода? Вы серьезно? Звучит почти как в мультфильме. А конверт действительно плоский и тонкий. Я начинаю немного успокаиваться, понимая, что в любом случае Клодин вряд ли послала бы мне что-то, что может взорваться, когда я вскрою конверт. К тому же в этот момент со мной рядом могут стоять Оливье и Иззи. Она не настолько безумна.
Я тру руками глаза. Я вымотана, но нет ни малейшего шанса, что удастся заснуть. Тянусь за одеялом и укрываюсь им. Меня навязчиво преследуют мысли о Лу и ее детях. Что сделает моя лучшая подруга, узнав, что я переспала с ее мужем? Я снова думаю о Риче, о нас, державшихся за руки в такси. Это я была? Я толкнула Рича на неверный шаг? Или же он? Намеревался ли Рич снова начать все сначала? Я вздрагиваю при одном воспоминании о том, как он голышом вылезал из моей постели. Наверное, я запала на его высокую, подтянутую фигуру – от этого, похоже, тот мой давний бзик по нему, – но когда это все было, прости, господи. Марк шире в плечах и коренастее: результат регулярного посещения спортзала и студенческой игры в регби. Мне нравится чувствовать себя хрупкой и защищенной всякий раз, когда он обнимает меня.
– Ты в безопасности, – смеется Марк. – Я всегда приду тебе на помощь.
У меня сердце разрывается на части при мысли, что он, такой мужественный, поверяет за ужином свои задумки моей маме и сестрам. Мы слишком много времени провели в своем тесном женском кругу – три дочери и мама, – так что то, с какой деликатностью он все это преподнес, в первую очередь спросив их разрешения, четко вписывается в общую картину.
Как же я могла оказаться такой тупицей? Одно дело – верить, что Марк меня бросил, но закатиться в постель именно с Ричем?.. Я давно уже не девчонка, и в подобных способах самоутверждения не нуждаюсь. Что я скажу Марку и Лу? Напилась? Это объяснение станет для них пустым звуком, и я не уверена, что оно даже меня устраивает. Все, что увидит Марк, – вновь повторяющиеся проделки Клодин, но на сей раз в моем лице. А Лу решит, что эта связь тянулась многие годы и ее семейная жизнь представляет собой одну большую ложь.
Клодин наверняка установила за мной наблюдение. Это единственное логичное объяснение тому, как она все узнала. Если у нее хватило дурости нанять кого-то, чтобы тот посреди ночи вломился ко мне в дом, то и на это у нее тоже, наверное, достанет «шизанутости».
Я вздрагиваю. Завтра к этому времени я все выясню. Все раскроется и отыграется.
Все закончится.
Глава 7
– Динь, динь, колокольчики звенят!