На что он спокойно снял с полки спортивный пуховик Михаила и дал его мне:

— Наряжайся, любимая. С него не убудет.

Подумав, я решила, что уж лучше нарядиться в куртку генерального, чем не явиться на тренировку. Прихватив пакет со сменной одеждой, мы вышли из дома.

В машине мне Гущин промывал мозги, что я веду себя неправильно со своим начальником:

— Вик, ты соображаешь? Что ты натворила вчера?

— А что? — не поняла я. — Спасла его и получила уродство на лице?

— Нет, там была твоя обязанность, — отмахнулся Сергей. — Но ты с ним разговариваешь в таком тоне, будто он — горничная у тебя на побегушках.

— Да неправда! — возразила я.

— И причем, ревнивая, — продолжал Гущин. — Что это было: «Нет сердца»?

Я икнула. Мне действительно нечем крыть. Хотя…

— Так его и правда нет! Он заставил меня работать!

— А ты к нему не нанималась!

— Я болею! У меня глаз не видит! А он — глыба бессердечная… — продолжала жаловаться я.

— Ну ты это ему в лицо только не говори! И почему ты даешь ему себя целовать? Или на твоей работе все начальство тебя целует взасос, когда прощается?

— Я тебе говорила: он играет в жениха.

— При мне?

— При тебе.

— А мне кажется, он над тобой прикалывается. Он же знает, что я информирован, так зачем он тебя целует? — настаивал Гущин.

— Назло тебе!

— А может, он еще назло мне с тобой переспит? Вика, а тебе не кажется, что ему удобно завести девушку, а заодно охранника и секретаршу, и еще спутницу для банкетов и в тоже время содержанку — и все это в одном лице?!