Сама не верила, что я так с Высоковским поступила… Он меня нашел, вылечил, с цветами приперся… А я…

Я его прогнала и зарыдала. Я швырнула в него его дорогущим кольцом!

Его увела медсестра. Потом эта же медсестра меня успокаивала и сделала укол, после чего, рыдая, я заснула.

Когда я раскрыла глаза и осознала, что случилось… И во мне ни капли сожаления не осталось. Просто я поразилась самой себе. И подумала, даже если меня он уволит, отправит в деревню, то я уеду, посылая его знакомой веткой…

Да! Я буду плакать, его, чёрствого деспота, вспоминать… Но не стану умолять и просить прощения.

Я не хочу быть игрушкой в его руках. Это кольцо… Он перешёл все границы!

Чтобы я еще и помолвку с ним изображала?! Ради чего? Хочет он спрятаться от охотниц за его деньгами — пусть ищет другую, ту которая сможет с ним в любовь играть. Я так больше не могу и не хочу!

Утром за мной приехал Гущин. Врачи меня отпустили домой, сказав, что домашнее тепло и забота гораздо полезнее повлияет на мою психику. Миша отчего-то меня скинул на Сергея. Его поступок меня слегка огорчил. Я так надеялась, что он объяснится со мной, когда мы останемся наедине…

На улице стоял мороз. Снега выпало почти по колено. Хорошо, что у Гущина внедорожник, хотя Сережа часто на машину жаловался и умолял меня у Высоковского выпросить ему «бэху».

На воздухе мне стало легче. Снег слепил глаза и в тоже время заряжал оптимизмом. В этот момент я поняла, что не так все страшно. Михаил меня не уволит. Скорее всего, объяснится, и я останусь секретаршей Бонцева. Вероятно, наши отношения перерастут в дружеские… Я так и буду мечтать о нем и, возможно, когда-нибудь в кого-нибудь влюблюсь… И мне будет не хуже, чем с ним… в постели…

От последнего воспоминания меня унесло. Я готова была выть от того, что хотела к Михаилу.

«Нельзя, нельзя, нельзя так!», — повторяла я себе. И уже намылилась в снег окунуться, чтобы остудить огненный жар в крови.

— Вик, что с тобой? — прозвенел в моей голове голос Гущина. — Ты не хочешь со мной ехать?

Я обернулась и увидела, что дверь его машины открыта. Гущин уже сидел за рулем и ждал меня. — Холодно, — добавил он. — Залезай уже, не ломайся…

Я молча уселась. Гущин долго молчал. Даже музыку не врубил. Но вдруг внезапно брякнул:

— Он у Енисеева. Ругается с ним из-за того, что Лену отец выкупил. Ее под залог отпустили.

Я сразу поняла, о ком он говорит. Да что спрашивать? Гущин меня, как айтишник, программу считывает.

— Почему он ее жаждет посадить? — спросила я.

Но на душе вдруг сразу полегчало. То, что он поставил меня выше вдовы, так радовало!

— Здрасьте! Она тебя чуть было не убила.