Сара была словно младшая сестра Клары, этакая «большая младшая сестра». Темно-русая и кареглазая, полная противоположность Кларе — брюнетке с голубыми глазами и южноевропейскими чертами лица, в венах которой текла итальянская, испанская и немецкая кровь.

Ей не хватало Сары в сфере деятельности, где доминировали мужчины. Большинство комиссаров и служащих высшего звена были мужчинами, как и бóльшая часть преступников.

Клара с Сарой часто сидели в теплые летние вечера на Шёнхаузер-аллее, на балконе, попивая белое вино и болтая. Ничто так не напоминало о лете, как цвет охлажденного белого вина в заиндевевшем бокале в лучах заходящего солнца. Для Сары это была настоящая разрядка. Никакого официанта, которого нужно ждать часами. Никаких туристов, которые вваливаются в кафе с полными рюкзаками, расталкивая всех толстыми задницами. Никакой действующей на нервы музыки, которой бармен безуспешно пытается развлечь посетителей. Только столик, пара стульев и белое вино. И прохожие внизу, на улице. Слышны разговоры соседей, позвякивают звонки велосипедов. Из открытых окон автомобилей долетает музыка, которая становится все тише, когда машина ускоряется на светофоре. И на все это накладывается чириканье воробьев и воркование голубей.

Они разговаривали о делах, о коррумпированных чиновниках экономического сектора, контрабандистах и торговле людьми, о разбойных нападениях со смертельными случаями, об убийствах в состоянии аффекта и серийных убийцах.

Но часто они разговаривали и на абсолютно нормальные темы: о прочитанных книгах, о выставках, которые как раз проходят в городе, и, конечно, о мужчинах, среди которых симпатичные зачастую оказывались совершенными занудами, а незанудные норовили той же ночью очутиться у них в постели.

По уклону Хоринерштрассе, где жила Клара, иногда из земли выныривал поезд, чтобы проехать несколько сотен метров над улицей по металлическому мосту, на время превратившись из метро в городскую железную дорогу, и на склоне Борнхольмерштрассе снова исчезнуть под землей.

Клара не могла не вспомнить о Винсенте, друге Сары, который в один из вечеров пересказывал страшную историю Лавкрафта. В Антарктиде исследователи нашли в пещере гигантского червя, он ползал в туннеле подо льдом и своими размерами свел с ума нескольких членов экспедиции. «Вещь, которая не может существовать», — так назвал червя Лавкрафт. Один из ученых, оказавшийся в конце концов в психушке, до конца своих дней что-то бормотал о нью-йоркских станциях метро «Бэттери-парк» и «Централ-парк».

— Но все дело не в черве, ужасном и странном, — сказал тогда Винсент, — все дело в метро. Современный мир пытается победить монстров прошлого, но при этом создает новых чудовищ, которые иногда еще более ужасны.

Клара поняла, о чем говорил Винсент, когда из-под земли, громыхая, вылетел поезд, словно гигантский угорь, хватающий насекомых с поверхности воды. Архетипы, как говорил Винсент, глубоко укореняются в нас. Мы знаем, что не существует чудовищ, но боимся их, потому что этот подсознательный страх столь же стар, как и само человечество.

Клара направила машину по Темпельхофер-Уфер, проехала Мерингдамм в сторону окраины, оставила автомобиль на подземной стоянке Управления уголовной полиции и вошла в лифт. Пока она шла по коридору третьего этажа, прозвучал сигнал мобильника о том, что пришло сообщение.

«Слава богу, ничего важного», — подумала она.

Клара прошла в кухню и подставила чашку под древнюю, гремящую и стучащую машину для варки кофе. Она привыкла пить только черный кофе, когда была на работе. Черный кофе есть везде, и необязательно просить молоко, которое в большинстве случаев оказывается прокисшим. А сахар и подсластители вредны как для фигуры, так и для зубов. Но это вовсе не означало, что в кофейне «Старбакс» Клара не могла насладиться чашкой карамельного макиато с большим количеством сахара и сливок. Но «Старбакс» «Старбаксом», а служба службой.

Клара как раз собиралась выйти из кухни, когда услышала тяжелые шаги в коридоре, и появился директор уголовной полиции Винтерфельд в рубашке с расстегнутой верхней пуговицей и ослабленным узлом галстука. В руках он держал пачку сигарилл «La-Paz», которую не торопясь открыл. Его орлиный нос взрезáл воздух коридора, как форштевень корабля. Винтерфельд уставился в голубые глаза Клары.

— А-а, синьора Видалис… — произнес он, провел ладонью по седым, коротко стриженным волосам и осторожно приоткрыл окно напротив кофе-машины, чтобы в очередной раз «покурить на улице», как он это называл. Было в этом открывании окна нечто торжественное, он выглядел как священник, открывающий табернакль, чтобы достать освященную гостию для таинства евхаристии. — Не составите компанию пожилому мужчине? — продолжил он, распахнул створку и впустил в коридор холодный осенний ветер. Потом вдохнул свежий воздух, который уже отдавал снегом, зимой, чтобы тут же закурить и выпустить облако дыма в вечерние сумерки.

Они некоторое время стояли рядом. Клара держала кофейную кружку обеими руками и наслаждалась приятным теплом — ее немного знобило от осеннего воздуха. Винтерфельд задумчиво затягивался, выпуская дым в вечер короткими струйками.

— Сегодня двадцать третье, — наконец сказал он, не глядя на Клару. — Вы можете ничего не говорить, но я надеюсь, что вам хоть немного легче. — Винтерфельд знал историю Клары.

— Да, я снова исповедовалась, — ответила она, отпивая кофе маленькими глотками. — Сама не знаю, зачем каждый раз это делаю, но после исповеди мне действительно немного легче. Как бы там ни было, это помогает больше, чем йога, которой я сегодня занималась. — Она повела плечами, разминаясь. — Скоро я так далеко продвинусь в йоге, что смогу сама себе руку вывихнуть, но это нисколько не успокаивает.

— Может пригодиться… Эта штука с вывихом… Но идея с исповедью тоже хороша, — произнес Винтерфельд. — Братья, — он имел в виду католическую церковь, — в известном смысле первыми изобрели психоанализ. Это не понравится агностикам, но так и есть. Нужно высказаться от всей души — так говорит церковь, то же самое говорил Фрейд. Ты должен это сказать, ты обязан это проговорить, и тогда тебе станет легче. — Он взглянул на Клару. — Сколько у нас было убийц, которые приходили с повинной, потому что не могли больше нести на плечах этот груз!

Клара кивнула.

— Как говорил коллега из ФБР, что был у нас в прошлом году? «Not everyone is built for guilt».