Томас проигнорировал его. И тут из темноты донесся голос Майкла Теннента:

– Томас, я бы хотел поговорить с вами о вашей матери.

Ламарк замер.

– Расскажите мне о вашей матери, Томас.

Он закрыл глаза.

«Заткнись, доктор Майкл Теннент!»

А Майкл гнул свое:

– Расскажите мне о вашей матери, Томас. Мне показалось, что вам по каким-то причинам тяжело об этом говорить.

Томаса трясло. Он понимал, что задумал Майкл Теннент.

«Не поддавайся на провокацию. Игнорируй его.

Заткни уши.

Продолжай делать то, что делаешь. Не позволяй этому мозгоправу отвлекать тебя. Он и так уже уничтожил твою мать, так не дай ему теперь уничтожить и тебя тоже».

От детектива Томаса теперь отделяло всего четыре фута. Но руки его слишком сильно дрожали. Еще два фута, и он сможет выстрелить в упор.

В упор будет лучше. Приставить дуло прямо к виску. Тут уж не промахнешься.

– Расскажите мне о ваших отношениях с матерью, Томас.

Томас в тумане злости и смятения сделал еще один шаг вперед, и в этот момент у него под ногами раздался громкий скрежет – он наступил на что-то.

Гленн по звуку определил положение Ламарка. Зная, что женщина надежно пристегнута, он нырнул на пол и изо всех сил толкнул каталку в том направлении, откуда послышался звук. Каталка резко остановилась с громким дребезжанием – удар, затем сдавленный стон, а потом одна за другой две яркие вспышки пламени и оглушительный грохот выстрелов, сопровождаемый сумасшедшим визгом отлетающих рекошетом пуль.

Гленн, ощущая ноздрями запах пороха, резко потянул каталку на себя, а потом снова послал ее вперед, вкладывая в толчок все оставшиеся у него силы. Он почувствовал, что удар снова достиг цели, каталка с грохотом остановилась, раздался хруст – возможно, ломающихся костей, а потом, почти сразу, еще одна яркая вспышка, очередной хлопок; на сей раз пуля просвистела у самого его виска.

Не срикошетила.

Гленн надеялся, что пуля не попала в подвешенного к потолку мужчину.