– Аманда, – просипел он.
И замолчал. А что он мог сказать?
Ламарк вышел. Майкл должен был использовать эти драгоценные мгновения, чтобы думать, а не говорить. Не может быть, чтобы совсем ничего нельзя было сделать. Он попытался отогнать мешающую ему боль. Очистить мозг от всего, предельно сосредоточиться в оставшиеся драгоценные мгновения. Должен, должен быть какой-то выход!
Может, подманить Томаса поближе, а потом ударить его ногами, сбить на пол, чтобы он потерял сознание? Майкл попробовал выбросить вперед ноги – ничего не получилось. В таком положении удар не будет сильным. Он попытался найти опору на стене за собой, но и это не помогло. И потом, даже если у него получится нанести Ламарку удар и вышибить из него дух, то что дальше?
Как отсюда выбираться, если он беспомощно висит тут, словно дохлая курица; веревка глубоко впивается в запястья. Нет, нужно найти другой способ.
Майкл снова посмотрел на Аманду, надеясь отыскать в ее глазах какой-нибудь спасительный знак. Но увидел в них только полную беспомощность.
103
В дверь настойчиво звонили.
Томас услышал звонок, выходя из сауны. Потом, когда он поднимался по кирпичным ступенькам из спортзала в кухню, раздался еще один.
«Да пошли вы все к черту».
Пиджак висел на стуле в кухне. Он быстро сунул руку в карман, нащупал ампулу с адреналином.
«Черт бы подрал мою память – это надо же было забыть адреналин!»
Снова звонят. Кто там такой нетерпеливый? Мало того, теперь в дверь еще и начали стучать колотушкой – громко, настойчиво.
Его мать ненавидела людей, которые вот так звонили и стучали одновременно.
Томас посмотрел на дверь, тихо сказал:
– Вы думаете, тут глухие, что ли, живут?
И на цыпочках быстро прошел по коридору, выложенному плиткой, к дверному глазку. Посмотрел.
Никого.
Ушли.
Он вздохнул с облегчением.