Харрис кивнул.
— Ещё одна вещь, — сказал Такер. Он взял большую сумку цвета хаки, которую Пол Нортон отдал ему вечером, открыл её и достал две компактные переносные рации. Он дал одну Ширилло, а другую взял себе, закинул её на плечо, и она повисла на его правом бицепсе. Он объяснил Ширилло, как обращаться с радиостанцией, потребовал, чтобы он её проверил, убедился достоверно, что парень знает, что делает.
— У меня не будет такой? — спросил Харрис.
— Ты и так несёшь пулемёт, — обратил внимание Такер. — Возможно, нам будет необходимо разделиться и выйти из поля зрения друг друга. Я не собираюсь, тем не менее, разделять нас всех троих. Ты всегда будешь либо с Джимми, либо со мной, и когда мы пойдём по двум разным путям, мы сможем держать связь с помощью них. Позже, конечно, они нам понадобятся для связи с Полом.
— Вертолётным жокеем? — спросил Харрис.
— Да.
— Хотелось бы с ним встретиться.
— Тебе скоро представится такая возможность.
Они собрали всё, что находилось не в «бьюике», когда украли машину — одежду, которую сняли, «дипломат», в котором лежало три пистолета, сумки, в которых была одежда, которую они теперь одели, чёрный грим, все чеки — в большую сумку, в которой раньше лежали рации. Сумка заполнилась до отказа.
— Я ненадолго, — сказал Такер.
Он совершил пятиминутную прогулку по лесу, зашёл глубже того места, где стояла машина, и, когда он почувствовал, что он достаточно далеко от «бьюика», бросил большую сумку в темноту деревьев. Она отскочила от ствола сосны, ударилась ещё несколько раз, приземлилась с грохотом в густой зелени и там и осталась. Вроде бы достаточно неплохо. Он вернулся к остальным.
Они потратили десять минут на то, чтобы протереть «бьюик» внутри и снаружи, до тех пор, пока не убедились в том, что никто не сможет снять с него отпечатки пальцев. Они не беспокоились об отпечатках на украденных «шеви» и «додже», которые разбили на территории поместья Баглио, потому что знали, что Баглио спрятал эти развалюхи, и что у полиции нет шансов добраться до них. Сейчас же — другое дело, потому что «бьюик» будет брошен здесь и будет возвращён законному владельцу. Они это сделали, несмотря на то, что в картотеке были отпечатки только Харриса, а отпечатков Ширилло и Такера там ещё не было. Ширилло был слишком молод для того, чтобы быть пойманным; Такер был просто слишком осторожен. Также Такер нигде не упоминался под его настоящим именем как владелец квартиры в пентхаузе на Парк-авеню, и он сильно надеялся, что этого никогда не произойдёт; богатые люди редко подвергаются такому унижению, до тех пор, пока отношения между ними не будут настолько натянутыми, как разъярённый кулак, и Такер намеревался оставаться совершенно законопослушным в отношении своего настоящего имени. Также, так как он фигурировал везде как Такер, его настоящее имя и окружение могло сохраняться в секрете; даже если его арестуют и назначат срок, выпустив под залог, он мог забыть об имени Такер навсегда и возвратиться в мир Парк-авеню, не сильно беспокоясь о том, чтобы быть выслеженным и схваченным. Если же отпечатки Такера окажутся в картотеке, то это может серьёзно помешать его мобильности.
Такер захлопнул последнюю открытую дверь «бьюика», используя свой носовой платок, чтобы оставить её чистой. Он положил платок в карман и повернулся к Ширилло. «Время?»
Ширилло посмотрел на часы в бледно-жёлтом свете фонарика, и сказал: «Без четверти три».
— Куча времени, — сказал Такер.
Когда Ширилло выключил фанарик, вокруг них была полная темнота. Толстые перекрещивающиеся сучья сосен даже закрывали тусклый свет звёзд.
Такер сказал: «Мы ничего не забыли?» Он знал, что ничего, но ему хотелось дать Питу Харрису почувствовать, что он помогает руководить операцией.
Никто не ответил.
Проверив медицинские перчатки из тонкой резины, которые они все надели, когда сменили одежду, Такер сказал: «Тогда пошли. Нам нужно пройти приличное расстояние, и мы можем использовать фонарик только на половине этого пути».
Они выдвинулись к особняку Баглио, когда ночь сомкнулась вокруг них, и умолкшие сверчки возле «бьюика», оставшись снова одни, возобновили своё стрекотание.