– Да, к вашей организации я не горю любовью.

– Любопытное у вас представление, Фабель! В ваших глазах наша разведка недалеко ушла от гестапо. Зато все гамбургские полицейские расхаживают в белых ризах – ангелы во плоти, последний оплот Добра и Чести!.. Позвольте сказать вам несколько отрезвляющих слов. Мне чертовски повезло, что я вообще родился. Если бы «святая гамбургская полиция» довела свое дело до конца, мой отец погиб бы в тюрьме Фульсбюттель. Он был социал-демократом и профсоюзным деятелем. Девятнадцатилетний идеалист. И вполне естественно, однажды ночью в его дверь постучали. За ним пришли не из СС или гестапо; его загребла ваша дражайшая гамбургская полиция. Он угодил в тюрьму Фульсбюттель, которая после войны была классифицирована как концлагерь Фульсбюттель. Что, забыли?

Фабель знал эту мрачную страницу в истории гамбургской полиции. После того как нацисты пришли к власти в марте 1933-го, именно в Гамбурге полиция ретиво взялась за ликвидацию коммунистов и социал-демократов. Уже в сентябре функция политического сыска перешла к СС, но за шесть месяцев того года гамбургская полиция успела печально отличиться и покрыть себя несмываемым позором…

– Ладно, – сказал Фабель, – вы правы. Хотя вряд ли сейчас уместно об этом говорить.

– Уместно! – воскликнул Фолькер. – Вы воображаете, что я пошел работать в БНД из каких-то корыстных побуждений. Чушь! Вы считаете себя защитником закона. А я служу в БНД, чтобы защищать высший закон страны – конституцию. Для меня демократия в Германии – высшая ценность, выстраданная всей нашей горестной историей… Вы знаете, Фабель, кто я по сути? Я пожарный. – Он кивнул в сторону окна. – Там на улицах бродят всякие придурки и неудачники, готовые поиграть со спичками: левые экстремисты, правые экстремисты, исламские фундаменталисты… И моя задача гасить искры, пока они не возгорелись в пламя!

– Ладно, ладно, – смутился Фабель, – извините, если я задел ваши чувства… Но факт остается фактом – вы утаивали важную для следствия информацию.

– Давайте покончим со взаимными упреками. Постараемся проявить взаимное уважение и не совать друг другу палки в колеса.

Фолькер позвонил секретарю и велел принести документы по делу Витренко. Когда папка оказалась на столе, Фолькер вынул из нее лишь один лист бумаги и протянул его Фабелю – таблицу с названиями фирм, датами и какими-то цифрами.

– И что это значит? – спросил Фабель, передавая листок Марии, которая тоже непонимающе покрутила его в руках.

– Здесь все, что нужно вашим коллегам из отдела корпоративных преступлений. Движение капиталов: кто, когда и сколько взял. Сведения получены легально – на основе судебного разрешения.

В списке, кроме знакомых Фабелю названий «Галиция трейдинг» и «Айтель импортинг», значились и другие.

– Этих данных достаточно, чтобы получить ордер на арест и обыск, – сказал Фолькер. – Если ваши коллеги копнут всерьез, им удастся припереть Айтеля к стене… Что касается Витренко, то тут я, честное слово, ничем помочь не могу. Я понятия не имею, где он сейчас. Однако мы знаем, как выйти на его людей. – Фолькер вынул из папки фотографии двух мужчин и положил их перед Фабелем. Типичные снимки телеобъективом, сделанные группой наблюдения с большого расстояния. Обоим мужчинам под пятьдесят. Один поджарый и скуластый, другой грузноватый. У обоих пугающе холодные глаза матерых вояк.

Фолькер ткнул пальцем в фотографию поджарого мужчины:

– Станислав Соловей. Именно он «уговорил» Юрия Варасова передать руководство банды новому пахану и уйти на покой. А второй – Вадим Редченко.

– Тот самый, с которым поддерживал связь Клугманн? – спросила Мария.

– Да. Возможно, именно он и застрелил Клугманна.

Фабель покачал головой.

– В этом я как раз сомневаюсь, – сказал он. – По словам Ханзи Крауса, убийцы говорили на безупречном немецком языке. И пистолет марки, которой пользуются украинские спецслужбы, брошен на месте преступления явно намеренно. Боюсь, нас хотели направить по ложному следу.

– Ладно, не будем спорить о том, убил Редченко Клугманна или нет. Про него я точно знаю лишь следующее: в Райнбеке он заправлял подпольной фармацевтической лабораторией, которая находилась на территории заброшенного завода. Месяц назад туда нагрянули ребята из нашего отдела по борьбе с наркотиками…

– Но никого там не застали, – сказала Мария. – Я правильно угадала?