«Экспресс» ударился днищем, через мгновение — еще раз, так, что у меня клацнули зубы. Черт побери, еще три-четыре такие волны — и на Карахских скалах окажется просто груда обломков. Внезапно я почувствовал страх. Алан срывающимся тонким голосом кричал что-то о спасательном плотике. Слишком поздно думать о плоте. Теперь, чтобы выбраться из этой передряги, оставалось только прыгать в воду и плыть что есть сил к берегу, подальше от скал.

— Надевай спасжилет! — заорал я Алану. — Только вплавь!

Я видел сверкающие белки его глаз и разинутый рот, но не разобрал слов.

— Плыви! — крикнул я еще раз и поспешил на корму. «Экспресс» уже здорово набрал воды и выглядел как дохлый кит. Добравшись до Эда, я рявкнул ему прямо в ухо: — Прыгай за борт!

Перекрывая все звуки, он с яростью бросил, словно отрезал:

— Нет!

— Самоубийца!

— Ни за что! — с той же силой повторил он.

«Экспресс» тяжело поднялся на очередной волне и скатился вниз. От резкого удара я опять чуть не прикусил язык и что было сил ухватился за леер. Теперь мы врезались левым поплавком. Треск, означавший, что его оторвало, совпал с отчаянным воплем Алана. Нечто высокое и черное, похожее на дерево, мелькнуло перед глазами.

Рухнула мачта.

— Алан! — заорал я.

Но он не отвечал.

Я ухватил Эда за ворот. Не так-то легко справиться с массивной тушей Эда, особенно когда он сопротивляется.

Тримаран тяжело вздрогнул: отвалившаяся мачта торцом ударила в корпус, подобно тарану. Под нами прошла еще одна волна, и я увидел в каких-нибудь двадцати ярдах взметнувшуюся белоснежную стену брызг. У нас оставался один-единственный шанс.

Я продолжал изо всех сил тащить Эда, но он уперся кулаком мне в плечо. Ничего не оставалось, как использовать его же силу. Я отпустил его и резко толкнул от себя. Как я и ожидал, он упал навзничь, зацепившись за фальшборт[6], и свалился в воду.

Гораздо проще оказаться в море с чьей-либо помощью, нежели решиться прыгнуть самому. Я набрал полные легкие воздуха и последовал за ним.

Вода оказалась настолько холодной, что перехватило дыхание. Футах в шести барахтался Эд. Я едва успел крикнуть, чтобы он плыл к берегу, как захлебнулся накрывшей меня волной. С трудом сбросив куртку и ботинки, и я поплыл, держась параллельно берегу и стараясь убраться подальше от смертельного кипения бурунов вокруг скал.

От этого заплыва в памяти остались только холод и огромные волны, несущиеся к берегу. Один раз, оказавшись на гребне, я попытался разглядеть Алана, но мне это не удалось. Зато я увидел черную пасть скал, в которой бурлила вода, покрытая пеной, словно белоснежной скатертью. На скалах, подобно гигантскому насекомому, пытающемуся выбраться из этой пены на сушу, что-то темнело. «Стрит Экспресс»...

Спустя некоторое время я приблизился к полосе прибоя и с вершины поднимавших меня волн мог уже разглядеть огоньки на берегу. Я страшно устал. В каких-то пятидесяти ярдах жители самой обычной деревушки спокойно почитывали «Санди пресс», но между ними и мной — гудящее и грохочущее белопенное пространство... Можно было разрыдаться от этакой несправедливости судьбы.

Я начал задыхаться; ноги онемели и почти не слушались. Я уже с трудом держался на плаву. Мощная волна подхватила меня и какое-то время несла на себе к берегу. Я прилагал последние усилия, чтобы удержаться на гребне, но не смог. Она накрыла меня, и наступил миг блаженства — ни ветра, ни грохота... Но волна ушла вперед, и мне показалось, что я попал в гигантскую стиральную машину, где перемешивались вода и песок. Я барахтался в пене, которая была слишком похожа на воду, чтобы дышать, но недостаточно — для того, чтобы держаться на ней. И начал тонуть. Шум и хаос уже пропадали куда-то, но следующая волна подхватила меня и кинула вперед... В этот момент ноги мои коснулись песка — блеснула надежда, которая превратилась в реальность: встав на четвереньки, я выполз на берег, который был покрыт клочьями пены.