— Был бы рад, если бы вы присоединились к нам и пообедали с нами, — предложил я. — Получится что-то вроде двойного свидания.

— Нет, спасибо, Джек, — ответил советник.

Сегодня меня уже во второй раз назвали именем отца, и ощущение было необычным.

— Я слышал, ты навсегда вернулся в город. — Мне показалось, что ему такая перспектива пришлась совсем не по душе. — Думаю, тебе будет не просто найти здесь работу. Возникнут трудности, обращайся ко мне.

— Спасибо.

— Это самое меньшее, что я могу сделать. — Улыбка опытного политика снова засияла на его лице. — Не каждый день шерифа округа Бехар убивают выстрелом из пистолета. Твой отец… не заслужил такой смерти.

Асанте продолжал улыбаться, а я считал золотые коронки у него во рту, пытаясь решить, насколько трудно их сломать.

— Я жалею, что мало сделал для вашей семьи, Джек, но… ты так быстро уехал в Калифорнию. Совсем как заяц: услышал выстрел — и бумс! Ты уже в Калифорнии.

Молодая рыжеволосая женщина в блестящем платье подошла сзади к Асанте и остановилась на почтительном расстоянии. Тот обернулся, увидел ее и кивнул.

— Ладно, — заявил он и похлопал себя по животу. — Время обеда. Повторяю, если тебе что-нибудь понадобится, Джек, дай мне знать. Рад был снова с вами встретиться, мисс Кембридж.

Поклонники Асанте двинулись вслед за ним к соседнему столику. Энчилада, которую мне принесли, наверное, была потрясающей, но я этого не помню.

Около полуночи мы с Лилиан ехали к ее дому в «Фольксвагене», у которого решили поднять крышу. На небо высыпали звезды, и воздух был чистым и теплым, точно недавно выстиранное и выглаженное белье.

— Мне жаль, что так получилось с Асанте, — сказала Лилиан через некоторое время.

— Не стоит переживать, — пожав плечами, ответил я ей. — Так всегда бывает: когда возвращаешься домой, приходится встречаться и с настоящими уродами.

К тому моменту когда мы свернули на ее подъездную дорожку, она уже успела взять меня за руку. Мы сидели и слушали мексиканскую музыку, доносившуюся из соседнего дома. В окнах горел оранжевый свет, где-то открывали банки с пивом, громко разговаривали по-испански, аккордеон Сантьяго Хименеса жалобно наигрывал «Я оставил тебя в Сан-Антонио».

— В любом случае, день сегодня выдался непростой, — сказала Лилиан. — Полагаю, нам понадобится время, чтобы решить, что делать дальше.

Она поднесла мою руку к губам, я же смотрел на нее и вспоминал, как впервые поцеловал в этой машине и как она тогда выглядела. Она была в белом сарафане, волосы подстрижены, как у Дороти Хэмилл.[15] Кажется, нам тогда едва исполнилось шестнадцать.

Я снова ее поцеловал.

— Я десять лет пытался решить, что делать, — сказал я ей. — Дальше будет легче.

Лилиан долго на меня смотрела, но я так и не сумел понять, что означало выражение, появившееся у нее на лице. Она уже почти решила что-то сказать, но только поцеловала меня в ответ. Некоторое время мы не могли произнести ни слова, но, наконец, я сумел взять себя в руки и сказал: