– Обижаете, товарищ полковник, я все понимаю! Что вы в самом деле, я ж не пацан!

– И это правильно! – не своим голосом, видимо, кого-то пародируя, резюмировал Логинов. – Все, Краснов, давай прощаться. Увидимся еще, глядишь, и не раз. Курева тебе оставить?

– Не, не стоит, тарщ командир. Бросил. Дурная привычка. Да и вредно, от сигарет сердце болит и рак бывает.

– Молодец, лейтенант, хвалю. Верное решение! Не трави себя, дольше проживешь. Тем более, вам с Сонькой еще детишек рожать.

Поколебавшись, Краснов все же решился: тут уж, как говорится, или сейчас – или никогда:

– Просьбу можно?

Полковники снова переглянулись, и Логинов со вздохом остановился, уже почти дойдя до двери:

– Ну, что еще, Василий? Давай в двух словах, видишь же, спешим.

– Так это… – стушевался тот. – Мне б Москву посмотреть, а? Всю жизнь мечтал. Хоть глазочком?

– Что?!

– Ну, мы ж недалеко совсем… мне б только Красную площадь увидеть, Мавзолей там, могилу товарища Сталина! Когда еще попаду? И попаду ли вообще…

– Ох, ну ты и нудный, танкист! – вроде бы даже с уважением протянул Анатолий Анатольевич, в который уже раз переглянувшись с ухмыльнувшимся в ответ Гемановым.

– Алексеич, а почему, собственно, нет? Все равно ж вечером мы с тобой на Лубянскую едем, давай и парня захватим? Заночует в управлении, а завтра по столице прогуляется, сопровождающего подберем, разумеется. Ваш аэроплан в десять вечера отчаливает, времени вагон.

– Да я разве против? – хмыкнул тот. – Захватим, конечно.

И, украдкой показав танкисту кулак, докончил:

– Только чтоб больше никаких просьб до самой Одессы-мамы, ясно? Все, отдыхай, вечером уезжаем. Понял?

– Так точно, понял! Спасибо, товарищи командиры!

Глядя на захлопнувшуюся дверь, Василий от избытка чувств несколько раз сжал-разжал кулаки и, не скрываясь, улыбнулся. Неужели завтра он увидит Москву?! А послезавтра – Соню? Здорово-то как…