Познакомившись с экипажами и командирами остальных взводов роты, Дмитрий отправился разузнать насчет завтрака и осмотреться. Судя по всему, бригада разместилась здесь совсем недавно, но стоять собиралась явно не день-другой и даже не неделю. Прикинув в уме их нынешнее примерное расположение (карты у него, разумеется, не было, и Захаров всерьез подозревал, что не только у него), десантник мысленно хмыкнул: что ж, понятно! Примерно через два с небольшим месяца – начало Курской битвы. Или «Цитадели», ежели смотреть с противоположной стороны фронта. А пока, если не подводит память и его весьма скромные исторические познания, на Центральном и Воронежском фронтах наступила одна из самых продолжительных на этой войне оперативных пауз, которой суждено продлиться аж до июня. После мартовского немецкого контрнаступления и отхода наших войск из недавно освобожденных Харькова и Белгорода, обе стороны готовились к летним боям. Собственно говоря, именно благодаря успешному зимнему наступлению Красной Армии и не менее успешному контрудару вермахта и возник этот самый двухсоткилометровый выступ, впоследствии получивший знаменитое название «Курская дуга». И теперь и мы, и гитлеровцы копили силы для решающего сражения.

Ну, а тот самый внезапный немецкий прорыв, ставший его первым в этом времени боем и стоивший жизни экипажу и еще множеству отличных парней? Так стратегическая оперативная пауза в масштабах всего фронта отнюдь не означает, что противник не будет пытаться достигнуть определенных тактических успехов. Он, конечно, не большой спец в подобных вопросах, но примерно ситуацию понимает: допустим, вражеская разведка обнаружила в обороне слабину – и фрицы попытались «вбить клин» на этом участке, стремясь хоть ненамного, но отжать линию фронта на восток. Упрощенно, конечно, но примерно так. Или просто решили прощупать оборону, что тоже вариант.

А вот о том, что происходит на других фронтах, Захаров, к своему стыду, помнил слабо – ну, говорил же уже, неправильный он «попаданец», неправильный! Ни ноутбука у него, ни особых исторических познаний. Вроде бы бои шли на Таманском полуострове и в районе Кубани, где советская авиация стремилась завладеть инициативой в воздухе[6], и на Кавказе. Что он еще знает? Ну, в смысле, помнит? В конце зимы – начале весны прошла Краснодарская операция, наши отбили город и вытеснили фрицев на Таманский, где те и просидели до сентября, после чего эвакуировались в Крым. Ну, да, трудно не запомнить: кто из его поколения не слышал про «Малую землю»[7]? Хоть про Литературно-брежневскую, хоть про песенную, хоть про настоящую, где меньше трех сотен бойцов героически держали оборону крохотного плацдарма с февраля по сентябрь.

Но вот что происходило на остальных фронтах, Дмитрий, как ни напрягал память, вспомнить так и не смог. Похоже, ничего особенно важного: все, так или иначе, ждали исхода летнего противостояния. Это уж после «коренного перелома» пойдет: в начале ноября освободят Киев, в январе сорок четвертого – снимут блокаду Ленинграда, весной очистят от коричневой мрази Крым и родную Одессу… ну, и так далее аж до самого победного мая.

С другой стороны, все это, конечно, здорово, но с его минимальным уровнем исторических знаний Дмитрий имеет все шансы рано или поздно попасть в какую-нибудь весьма нехорошую историю. Потому просто жизненно важно получить сведения о событиях этой весны. Только как это сделать? Не пойдешь же к комбату или политруку с подобным вопросом? Мол, а расскажите, как там мы фрица бьем, а то я после контузии подзабыл малость? Даже не смешно. Тогда уж лучше сразу к товарищу Луганскому, смершевец его хоть лично знает. Ага, очень смешно…

Нет, излишнего интереса проявлять нельзя, иначе и к нему тоже проявят излишний интерес, причем довольно быстро. Блин, и память Краснова, как назло, молчит: похоже, политинформации Васька не любил и слушал вполуха. Хотя, возможно, личному составу просто не доводили никакой конкретики, а из ежедневных сводок Совинформбюро, прошедших не один уровень цензуры, много ли узнаешь? Кстати говоря, а вот и нет, про сводки – это он правильно вспомнил, нужно будет послушать. Поскольку он – в отличие от всех остальных в этом времени – как раз умеет читать между строк. Послезнание, все дела, ага… Ладно, с этим понятно: нужно потихоньку разузнать, как тут происходит ознакомление с новостями с фронтов – и вообще.

Задумавшись, десантник едва не врезался в немолодого усатого сапера, вместе с напарником тащившего на плечах свежеотесанное бревно.

– Кудыть, бл… – рявкнул было тот, но, разглядев знаки различия, умерил бас. – Простите, тарщ младший лейтенант, виноватый, не разглядевши. Только что ж вы, не глядучи-то, претесь? Чай, не по прошпекту с барышней гуляете.

– Это ты извини, старшина, задумался. Табачком угостишься? – Захаров достал портсигар.

– Куда ж мне курить, с эдакой-то мудой на плече, – хмыкнул тот в усы, хитро сверкнув глазами. – Но, ежели не жалко, то вы, тарщ командир, мне папироску-то вона за ухо пихните. Перекур будет – подымлю, да вас добрым словом вспомню. Еще и с напарником, с Кольшей вона, поделюсь, – и снова усмехнулся. – А то у нас одна махра да газетки.

Намек Дмитрий понял и вытянул из портсигара две папиросины:

– Держи, старшина.

– Вот и благодарствую, командир, – внезапно перешел на неуставной язык сапер. – Сразу видно, тилихентный человек, намеки понимает. И медали на груди сурьезные. Ну, мы потопали.

Проводив взглядом словоохотливого «стройбатовца» – угу, блин, именно стройбатовца! За языком следить нужно, вот что, уж сколько раз себя на подобном ловил! Еще бы «всошником»[8] его обозвал, идиот! – десантник двинулся дальше, размышляя над тем, что бригада, определенно, обустраивается всерьез и надолго. И землянки по всем правилам инженерного искусства строят, в три наката, и капониры для танков роют. А вон там, за кустами, определенно зенитная батарея развертывается, тоже позиции готовят. Похоже, командование и на самом деле надеется, что фрицы отсюда их до самого лета не вытурят. Что ж, хорошо, если б так!..