Белые фигурки продолжают валиться. «Выстрел в молоко». Ларедо ощущает непреодолимое желание расхохотаться, как будто он тоже нюхнул белой смеси. Пирамида разваливается без стонов, без жалоб. «Да, они умирают как храбрецы».

— Стойте! — Мавр тоже выпрямляется. — Они же не нападают!

— Это аномальные явления, — отвечает Оливер и чешет переносицу, проверяя винтовку.

Де Сото стреляет еще два раза и опускает оружие:

— Куманек, их нужно зачистить, они разносчики. Подумай о заразе.

Ларедо их не слушает. Он тоже встал и внимательно смотрит на склон.

Бюст зовет: «Гляньте сюда!», но Ларедо видит и без ее указаний. От того, что недавно имело форму пирамиды, остались только два-три ряда в основании. После короткой паузы эти люди продолжают свой терпеливый подъем («как дождевые черви, которых поворошили веточкой», — думает Ларедо), но не в случайном порядке: несколько человек поднимаются чуть выше (Ларедо насчитал пятерых), несколько (трое) — еще выше, а один занимает место на самом верху. Восстановленная пирамида движется прежним путем.

«На четвереньках. Ползут».

Какое-то время никто ничего не говорит и не делает. Даже Де Сото кажется растерянным.

«В кого ты собрался стрелять? В человеческую гусеницу?» — думает про себя Ларедо.

А потом действие гипноза кончается. Де Сото снова целится. Мавр толкает его под локоть. Де Сото с бранью поворачивается к товарищу. Между его винтовкой и Мавром вклинивается Оливер. Бюст вцепляется в плечо Де Сото.

— Всё-всё-всё! — говорит Оливер. — Хватит.

Ларедо не понимает, к кому обращена эта фраза. Как бы то ни было, Де Сото продолжает целиться в Мавра. Мавр стучит кулаком по голове. Он кажется сердитым, а не испуганным.

— Да вы… совсем обезумели? Они, может быть, больные или что еще, но они не нападают!

Тяжелое дыхание Де Сото. Потом он отводит ствол.

— Никогда больше не толкай меня, араб, — цедит он сквозь зубы.

Когда они обращают внимание на пирамиду, она уже взобралась на вершину и теперь постепенно исчезает из виду по другую сторону хребта. Под склоном остались лежать тела. Большие и маленькие — это что, дети?

«Не буду их так называть, — решает Ларедо. — Лучше говорить „детеныши“». Больше, чем выстрелы, его поражает громогласный хохот Оливера, — наверно, эта пиротехника помогает расслабить нервы.

— Взгляните, коллега: вот они и распрямились! — Француз хлопает Де Сото по напряженному плечу. — Мы задали им жару! С ними все просто, куманек!

Де Сото — как скала посреди ночи. Никто больше не говорит и не шевелится, ждут его ответа.