— Набила машина… — очень медленно повторяет Комсток.

— Да. Когда закончила анализ. — Уотерхауз внезапно разражается блеющим смехом. — Вы же не подумали, что это сырые входные данные?

— Ну…

— Входные данные занимают несколько комнат. Я проанализировал почти все сообщения, перехваченные нами за время воины. Помните, несколько недель назад я потребовал грузовики. Они возили перфокарты в архив и обратно.

— Господи! — говорит Комсток. Еще бы он не помнил грузовики: постоянное урчание моторов под окнами, выхлопные газы, мелкие ДТП. В коридорах снуют туда-сюда рядовые с коробками на тележках. Наезжают людям на ноги. Пугают секретарш.

И шум. Шум, шум от треклятой машины Уотерхауза. Цветочные горшки падают со шкафов. В кофейных чашках — стоячие волны.

— Секундочку, — говорит один из сотрудников ЭТК тоном человека, внезапно понявшего, что ему впаривают лабуду. — Я видел грузовики. Видел перфокарты. Вы пытаетесь нас уверить, то проанализировали все и каждую расшифровку?

Уотерхауз немного подбирается.

— Ну, это единственный способ решить задачу.

Теперь математический дока готов пришлепнуть его на месте.

— Согласен, что единственный способ статистически подтвердить это… — он машет в сторону мандалы пересекающихся многоугольников на доске, — …проанализировать, перфокарта за перфокартой, несколько грузовиков старых расшифровок. Тут сомнений нет. У нас другое возражение.

— Какое же?

Дока сердито смеется.

— Меня просто смущает тот неприятный факт, что в мире нет машины, способной так быстро проанализировать столько данных.

— Слышали шум? — спрашивает Уотерхауз.

— Шум слышали все, — вставляет Комсток. — И что?

— Ой. — Уотерхауз закатывает глаза, дивясь собственной глупости. — Все правильно. Простите. С этого надо было начать.

— С чего с этого? — спрашивает Комсток.

— Доктор Тьюринг из Кембриджского университета указал, что бу-бу-бу блям-блям-блям хо дядя янга ланга бинки джинки ой да, — говорит Уотерхауз или что-то в таком роде. Он переводит дыхание и роковым движением устремляется к доске. — Можно я это сотру?

Рядовой с губкой кидается к доске. Стенограф глотает таблетку амфетамина. Математики из ЭТК вгрызаются в карандаши, как собака в куриную косточку. Лампы вспыхивают. Уотерхауз хватает новый мелок и прижимает его к безупречно чистой доске. Острие с треском ломается, меловая пыль оседает на пол длинным параболическим облачком. Уотерхауз наклоняет голову, как священник перед началом службы, и набирает в грудь воздуха.