— Ты читал последние новости? — хмуро поинтересовался Викорн.
— Нет.
— Демонстрации в Индии и Лхасе инициируются тибетскими монахами. Около сотни их убиты китайцами. Это не имеет к нему отношения?
— Ни малейшего представления. Хотя, надо полагать, перед Олимпийскими играми они попытаются насолить Пекину.
Викорн угрюмо глянул на меня.
— Верно. Для тибетцев это шанс. Сейчас или никогда.
— Для них «никогда» не существует, — возразил я с улыбкой превосходства, которая так ему не нравилась. — Только «сейчас».
— Убирайся вон.
Когда я был у двери, он меня остановил.
— Эта австралийская контрабандистка… Ты с ней разобрался?
Это был не вопрос, а приказ.
Вернувшись за свой стол, я позвал Лека и попросил найти такси, на котором мы могли бы добраться до женской пересыльной тюрьмы, расположенной по другую сторону реки, в округе Тхонбури.
Глава 16
Леку о своей поездке в Катманду я почти ничего не рассказывал. Но даже та малость, что я ему открыл, удивила его, как любого транссексуала, своей духовной стороной.
— Это потому что ты сам такой духовный, вот Будда и дал тебе шанс туда попасть, — прокомментировал он с заднего сиденья такси, откидывая назад обеими руками свои черные волосы. Как всегда, когда мы были наедине, он позволил себе воспользоваться тенями и слегка подкрасился, глядя в миниатюрное зеркальце. — Какой, наверное, вызвало у тебя трепет — быть вот так призванным! На твоем месте я бы почувствовал себя паломником к святым местам.
— Лек, неужели ты не понимаешь? Я отправился туда выполнить грязную работу для Викорна.
— Таковы пути Будды, дорогой, ты бы уже должен это знать. Оставь гордыню, преклони колени.
— Лек, на мне грязи больше, чем на стеклянной крыше в Тхонбури. У меня ощущение, что изнутри я весь в дерьме и душе остался единственный маленький источник света. Я весь погряз в коррупции, деградации, чувстве вины и дурной карме. Еще один проступок, и я умру, я это знаю.
Помощник повернулся ко мне и уважительно поклонился.
— Почему ты это сделал? — в недоумении уставился я на Лека.