— Ну тогда будем считать, что это затруднение мы разрешили. — Князь хлопнул кузнеца по плечу, но тот, не угомонившись, переспросил:

— Это со всем долгом али токмо с последней работой?

— Полностью со всем долгом и даже с резой, что ты обязался выплатить и не уплатил по моей вине. Я ведь так мыслю, что если бы я тебе ранее за прочие свои заказы все гривны уплатил, то ты к Житобуду и вовсе обращаться не стал бы?

— Верно, — недоумевающе согласился Юрий.

Он уж было настроился битый час упираться и отказываться от заказа до тех пор, пока князь не уплатит хотя бы обещанное за бронь для сынишки, и про себя поклялся, что ни за какие коврижки не согласится на новую работу, пока не увидит в своих руках трех-четырех гривен, а тут…

«А может, какой-то подвох?» — мелькнула мысль, и он нерешительно промямлил, окончательно растерявшись от неожиданной княжеской щедрости и уступчивости:

— А дозволь узнать, княже, когда я смогу заклад свой выкупить?

— Да вот как малец этот растолкует, что да как делать надобно, — кивнул Константин на Миньку, безмолвно стоящего у самой двери и терпеливо ожидающего конца разговора с кузнецом.

Видно было, что Вячеслав преподал парню хорошие уроки вежливости.

Юрий недоверчиво покосился на него — и чего этот сопляк, неведомо откуда взявшийся, удумал заказать, да еще с княжеского дозволения? — но не произнес ни слова.

— А ты должок мой сейчас назови, да Зворыка, пока ты тут с заказом разберешься, все тебе и отсчитает, — продолжил Константин.

— Назвать-то оно просто, чего ж не назвать. Ежели с резой вместе, так оно все ровно на тринадцать гривенок и потянет, — выпалил наконец Юрий, порешив в последний момент за столь замечательную сговорчивость и покладистость скинуть аж цельную гривну, да еще для ровного счета и добрый пяток кун.

Выпалил и выжидающе уставился на князя — неужто отдаст, ведь до этого чуть ли не полгода тянул.

Константин даже не поморщился, хотя мотовство своего предшественника вновь слегка его покоробило, но не объяснять же простому труженику, что у него нет никакого желания платить, можно сказать, по чужим долгам.

Впрочем, учитывая, что сумма могла быть и намного больше, ему на миг стало даже приятно оттого, что эту выплату он может произвести почти из своего кармана, а если точнее, то из денег, заработанных собственной смекалкой и хитростью.

«А кое в чем мы даже и сэкономим», — подумал он, вспомнив об одном хитром ларце, по размерам больше смахивающем на небольшой сундучок, который его простодушные слуги высмотрели в укромном месте в бретянице у Житобуда.

Высмотрели, ухватили и, как ни упирался его дворский, в тот вечер вывезли вместе с прочими из сокровищниц жадного боярина.

Не было в том ларце-сундучке ни злата, ни серебра, не был он набит драгоценными мехами да заморскими тканями. Да и искристых самоцветов в нем тоже не имелось. Зато внутри лежало кое-что получше — закладные да расписки.

В это время они, несомненно, назывались как-то иначе, ну да господь с ним, с названием-то. Дело не в нем, а в том, что если все суммы, что на каждом листе указаны, вместе сложить — так гривны те, не то чтобы в два, а и в три таких сундучка не вместятся.

Помнится, он тогда еще немного колебался — вернуть или заявить, что это тоже входит в мену. Но последнее выглядело настолько же соблазнительным, насколько и нечестным, и Константин почти сразу же отказался от такой мысли. Да и глупо это — расписки-то именные, все на Житобуда, так что воспользоваться ими все равно бы не получилось.