А сам присел и с корточек на чернявого прыгнул. Ладно тот махался, с двух рук, и близко к себе не подпускал. Но я ему один клинок пополам разрубил, второй из рук вышиб, только пальцы хрустнули.

Побежал парень, через ржавые ежи быстро так запрыгал, пальцы сломанные на груди зажимая. Коняку своего свистнул, тот в ответ заржал и затопал следом.

— Стой, куда?! — заорал своему служивому Дырка.

Тут я ему плашмя мечом промеж ушей врезал. Ой, как славно врезал, будто в било где зазвонили, красиво так!

Дырка плюхнулся на жопу и замолчал. Вроде как задумался. Я спохватился — и на выручку к своим. Того удальца, что Голову сапожищем промеж ног бил, я позади за шейку-то ухватил и покрутил маленько. И отпустил его с миром, чего держать-то? У него морда теперь антиресно так, там где зад оказалась.

— Патруль! Дырка, патруль!

Второму гаду, что на Голову с топором кидался, я нос в щеки забил. За волосья уцепил левой, а с правой настучал. Ага, и Бурому под телегу его кинул. Бурый обрадовался, хвостом замахал, вкусное чует. Тут и Степан кого-то под телегу закинул.

— Собаку убери! Ааа! Собак уберите, сволочи!

— Хобот, где Дырка? Коней уводите!

Вдруг светло стало, я аж зажмурился. Факелы с горюн-травы заполыхали.

— Всем стоять, пушки на землю!

— Патруль, смываемся!

Ну хвала Спасителю, я крест поцеловал. Хоть и славно мои мужики отбивались, а все же здесь граница с Асфальтом. Напрыгнут толпой — затопчут. Теперь не затопчут, с нашей патрульной ротой никто в Чагино вязаться не станет. Нету таких дурачков, ага.

Асфальтовые, ясное дело, не послушались, по углам, как крысы кинулись. Бык в горячке не услыхал, вдогонку ломанулся, мы его еле поймали. Из асфальтовых трое раненых сбежать не успели и сам Дырка. Он что-то крепко задумался, посреди дороги сидючи. Головой набок тряс да слюни пускал. Может, я его слишком сильно в лоб-то приложил?

— Все, все уже, не стреляйте! — Я задрал руки вверх, первый шагнул навстречу патрулю.

С патрульными шутки не шутят. Даже если свои. Даже если их всего трое. Зато у них калаш и ружье. Коняки ихние в сумраке чуть светились. Это у них броня, в Поле Смерти прожженная, она завсегда чуток светится. Заметно, конечно, зато попробуй такую пробей, и гибкая, что дубленая кожа, хоть и сталь. Фенакодус — он животинка умная, не станет под толстой ржавой сталью бегать, спину обтирать.

— Доложись, кто таков! — приказал старший. Ружье он держал на локте. Рожи из-под забрала не видать, да я по голосу узнал — дядя Гаврила, десятник.

— Назаров сын, Твердислав, с охоты идем.

— Какого беса вас через Асфальт понесло?

Рассказал я, как было, Дырку им слюнявого показал.