– Лет пятнадцать, может больше.

Отлично. Значит, хорошо знает семью Вершинских.

– Вот как! И вы были знакомы с родителями моего мужа?

Женщина не оборачивалась, будто боялась смотреть Анне в глаза.

– Только с отцом, – не сразу и без особой охоты ответила она. – Мать Романа Станиславовича умерла почти сразу, как я сюда устроилась.

– Как жаль… Роман никогда не рассказывал мне о своих родителях.

– Чему тут удивляться? Он не любит говорить о своей семье.

– Да, я заметила.

Анна нервно забарабанила пальцами по столу. Кислый мандарин безжалостно улетел в мусорную корзину.

– А еще вы хорошо знали Маргариту, да?

Елена дернулась так, будто Анна не спросила, а выстрелила в упор. Похоже, об этой особе здесь не любят говорить: Роман утром отреагировал на это имя так же нервно, как сейчас домработница. Если раньше ей хотелось докопаться до правды из любопытства, то теперь это стало уже делом принципа. Муж не доверяет ей, предпочитает хранить секреты. Возможно, нужно было подождать, пока он откроется, но Анна не собиралась терять ни минуты.

– Да, знала, – подтвердила Елена, вытерев руки о фартук. Затем взяла чашку и отпила немного воды.

– Давно она умерла?

Остановись! Ты далеко зашла, – одернул ее голос разума, но безрезультатно.

– Год назад.

– А какой была Марго?

Рука Елены на секунду замерла, пальцы с трудом удержали чашку. Она снова поднесла ее ко рту и сделала несколько жадных глотков.

– Красивой. Очень красивой, – наконец ответила женщина и повернулась. Ее лицо хранило спокойное выражение, но глаза блестели от непролитых слез. Она говорила с паузами, тщательно взвешивая каждое слово.

Боится сказать что-то лишнее?

– Это и так понятно по портрету в гостиной, – не сдавалась Анна. – Я имела в виду, каким человеком она была?