Вот тебе, дядя Саша, кушай, не обляпайся, прекраснодушный идиот!

Я прикрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Хорошо, что граф сейчас слишком увлечен моральным превосходством над Шалтаем и на меня не смотрит. Кажется, мое лицо сейчас так перекосило от ярости, что на нем чуть очки не потрескались.

…Девять… Десять…

Ты будешь гореть в аду, гнида фашистская…

Это в прошлой версии реальности ты благополучно дожил до преклонных лет в своем поместье. Здесь этого не будет. Я не позволю. Глотку тебе перегрызу, тварь. Будешь гнить в канаве где-нибудь под забором! В выгребной яме утоплю, сссука, только прослежу, чтобы ты не всплыл, как тот Вяз…

— А ты, кстати, знал, что этот твой «котофей» тоже девушка? — спросил граф. — Но она тебя не выдала только потому, что в лицо не знала, с кем работает. Она бы сказала, если бы знала. Во всем остальном, как мы видим, она не солгала. Раз ты принял безумный приказ о моем пленении за чистую монету. Слабовата девочка оказалась. Не то, что Элишка.

— А ты смелый, граф, — сказал вдруг Шалтай совершенно нормальным голосом. В котором даже сквозила ирония. — Никогда бы не поверил, что ты согласишься на такую авантюру. Я всегда считал, что свою жизнь ты ценишь больше всего остального.

— Вот видишь, как плохо ты меня знаешь, щенок, — холодно отозвался граф.

В комнате снова повисло молчание. Было слышно, как под дверью топчется один из подручных Шалтая. Вроде эти двое немцы, и водила, и второй. Интересно, как Юргену удалось их завербовать?

— Леербаха ты тоже завербовал? — спросил граф.

— Вот еще, — фыркнул Шалтай. — Он просто выполнял мой приказ, как ему по субординации и полагается.

— И ты думаешь, я тебе поверю? — тонкие губы графа снова расползлись в ледяной улыбке.

— А мне плевать, верите вы мне или нет, — хмыкнул Шалтай. — Хоть пристрелите его, хоть ремней из спины нарежьте.

— Смотрите, герр Алекс, как он своего человека выгораживает, — граф посмотрел на меня. — Ааалекс, вы как будто боитесь! Не бойтесь, этот дом окружен, нам с вами ничего не угрожает. У этого змея больше нет ядовитого жала.

— Не слишком ли вы оптимистично настроены, граф? — спросил Юрген, извлек из кобуры пистолет и положил его на стол. — Вы ведь загнали меня в угол, значит терять мне нечего. Моей жизни конец. Но вам-то я отомстить еще успею.

Неожиданно граф расхохотался. Искренне и весело, как будто услышал хорошую шутку.

— Конечно же, ты меня не убьешь, Юрген, — сказал он. — Или как правильно по-русски? Ю-ри-й Ифа-но-фич?

— И что же мне помешает? — скривил губы Шалтай. Держался он неплохо. Разве что лысина покрылась капельками пота, а по лицу и не скажешь, что он только что получил такой удар.

— Ваш ум, — сказал граф. — Я давно и неплохо вас знаю. Вы хладнокровный и гордый. И еще — вы понимаете, что жизнь ваша сейчас не закончится. И если вы подумаете еще немного, то поймете, что для вас все складывается как раз наилучшим образом. В войне ведь неплохо бы оказаться на стороне победителей, ведь так?

Лицо Шалтая окаменело. Несколько секунд он стоял неподвижно. Тихо было так, что слышно было, как в углу паук плетет паутину.