«Ага, сейчас!» — подумал я, пальнув из пистолета прямо в сытую ряшку эстонца. — По-немецки он тут раскомандовался, рожа чухонская!"

Второго снял хлопец из кабины. Третий попытался прыгнуть в кусты, но из лоханки раздался еще один выстрел, и патрульный мешком повалился в бурьян. Не очень хорошо такие следы оставлять, но пререкаться с ними точно некогда.

Лоханка, не сбавляя хода, повернула на еще более узкую улицу. Грузовики разве что стены не задевали. Я, честно говоря, уже не очень понимал, каким таким путем Кузьма нас ведет, но в деле ориентирования я ему всецело доверяю.

Еще поворот.

Ага, а вот и знакомое место. Развалины дома, который нквд-шники взорвали. Хибара Вяза и наша главная цель — обгорелый покосившийся барак, под которым прятался вход в старое подземелье.

Машины встали. Я выскочил из кузова и замер.

— Долго ехали, — из дверного проема высунулась всклокоченная голова одного из парней Слободского. — Случилось чего?

— Почти ничего, — отмахнулся я. — Разгружай машины!

Ребята принялись слаженно выгружать ящики.

Шум в центре начал затихать. Зато появились другие звуки. И они мне не понравились. Кажись, за нами все-таки отрядили погоню…

— Побыстрее, ребятушки! — я снова забрался на грузовик, чтобы посмотреть с более высокой точки. Проблески фар и лучи фонарей. Еще довольно далеко, но движутся явно в нашу сторону.

Шестой ящик скрылся в двери барака.

Фух.

— Ну, с богом, хлопцы! — я стукнул кулаком по пыльному борту первого грузовика. — Уводите погоню и тикайте в лес.

— Справимся, товарищ капитан! — отсалютовал усатый партизан в немецкой форме за рулем первого из грузовиков.

Моторы снова взревели, и все три машины, порожняком двинулись в разные стороны. А нам осталось всего ничего — спустить по-тихому ящики в подземелье и завалить вход. Взрывать нельзя, в этом районе лучше вообще не шуметь.

— Дядя Саша! — подскочил ко мне Яшка.

— А ты что здесь? — спросил я. — Я думал, ты за рулем!

— Витька сел, а я тут остался, — уклончиво ответил Яшка. — Они там с боем планируют прорываться, им в паре сподручнее, они сработались.

— Тихо, — прошептал я и поднял руку. — Все в дом. И ни слова, ни шевеления.