Полковник Пугачев потребовал поставить именно эту песню, его любимую. И сейчас, сквозь рев моторов, ругань техников, скрип железа, с надрывом прорывалось:

Хорошие, жизненные слова для людей, вырвавшихся из плюющегося огнем балканского неба. Может, и не следовало им напоминать о горячке только что закончившегося боя. Но полковник попросил поставить именно эту песню.

Отдохнуть после вылета не удалось. Техники сразу же приступили к подготовке к новому вылету. В Приштине, кроме истребителей, базировались две эскадрильи штурмовиков, утром на рассвете они готовились к удару по авиабазе Ринас под Тираной. Для их сопровождения были выделены 8 «Су-27», в том числе и машина Горелова.

Несмотря на усталость, Сергей первым делом после приземления занялся заполнением соответствующих формуляров и сочинением отчета. Привычная рутина, но многие летчики злились на подобную бюрократию. Сергей Горелов знал, что все это необходимо, хоть и сам иногда ругал штабистов за любовь к бумажкам. Именно на основании отчетов и описаний вылета выясняются совершенные летчиками ошибки и делаются выводы на будущее. Все правильно, но Сергей только неимоверным усилием воли заставил себя заполнить бланки, не откладывая на утро. Отдав бумаги командиру полка, Сергей собрался воспользоваться своим правом на сон, но тут взревела сирена боевой тревоги. К аэродрому прорывалась группа ночных бомбардировщиков. К счастью, первая эскадрилья уже была в воздухе. Техники успели заправить и подвесить часть боеприпасов под вернувшиеся первыми машины. А командование, получив сообщение о группе самолетов противника, распорядилось поднять в небо все готовые к вылету машины.

Американцы после неудачной попытки массированного удара перенацелили свои силы второго эшелона на сербские аэродромы и объекты ПВО. Выспаться не удалось. Сначала Сергей, как и все, побежал в убежище. В освещенном тусклой лампочкой бетонном блиндаже на летчика обрушилась слабость. Голова закружилась, не глядя по сторонам, он плюхнулся на скамью и закрыл глаза. Слабость не проходила, бешено стучало сердце. Рядом вполголоса разговаривали. Сашка Поздняков рассказывал бородатый анекдот про поручика Ржевского. Сергей открыл глаза и втянул полной грудью затхлый воздух убежища. В голове мелькали панические мысли: «А если? Если бомба попадет прямо в блиндаж?» Здравый рассудок говорил, что первой целью будут капониры с самолетами, стоящие на краю поля старые машины и взлетно-посадочная полоса. Но все равно, подленький страх не давал спокойно сидеть на месте. Наконец Сергей взял себя в руки: «Нет, лучше уж на воздухе, под чистым небом, чем тут, как крыса в норе». Он решительно поднялся и, не обращая внимания на обращенные к нему взгляды, выбрался на улицу.

Первое, что он заметил, была темнота. Ни одного огонька, только белел снег вокруг темневшего мокрым бетоном летного поля. После объявления тревоги везде отключили свет, кругом ни одной искорки, даже на полетной вышке не было заметно никаких признаков жизни. Затем до его слуха донеслось ритмичное стрекотание зенитных автоматов и приглушенное шипение стартующих ракет. В паре километров, со склона невысокого, холма в небо уходили очереди трассеров. Затем почти у самого края летного поля сверкнули вспышки, раздалось громкое шипение, переходящее в свист. В небо устремились огненные хвосты ракет. Сергей вспомнил, что как раз там находится установка «Квадрат». Потом над головой мелькнула тень, и на летчика обрушился рев идущего на сверхзвуке самолета. Невольно закрывая уши руками, Сергей поднял голову вверх. В небе над аэродромом шел бой. На северо-западе среди звезд мелькали огоньки самолетных двигателей. Полыхали вспышки. Неожиданно рядом громыхнул взрыв, Сергей краем глаза заметил вспышку там, где стояла зенитная установка, и бросился на землю. Затем, перекатившись на спину, он продолжил зачарованно смотреть на небо. Такого он никогда в жизни не видел. Красота. Совершенство современного боя. В небо уходили длинные очереди трассеров, стремительно уносились к звездам, оставляя за собой дымные столбы, зенитные ракеты.

Вдруг высоко над головой полыхнул взрыв, послышался тонкий свист. Что-то падало на землю. А затем небо окрасилось огнем. Над аэродромом расцвели, вытянулись вверх огненные грибы. Отблески пожара бросали гротескные пляшущие тени на пустое поле, покатые валы капониров, темнеющее глазницами выбитых окон здание аэропорта. Сергей поднялся на ноги, ничего не понимая, он побежал к рядам капониров, туда, где полыхнул один из взрывов. Краем сознания он отметил, что стихло стаккато зениток, но зато ночь прорезали протяжные сигналы пожарных машин. По аэродрому катились машины, бежали люди. Краем глаза Сергей заметил, как несколько человек раскатывали по полю пожарный рукав. На дальнем конце взлетно-посадочной полосы загорелись зеленые прожекторы. Послышался негромкий свистящий звук, и над самым горизонтом показался заходящий на посадку самолет. Видимо, он получил повреждения и садился сразу после отражения налета.

Вскоре выяснилось, что в налете участвовали «невидимки» «F-117». Несмотря на согласованные действия зенитчиков и эскадрильи «Су-27СК», трем «Стелсам» удалось сбросить бомбы на летное поле. Одна бомба с лазерным наведением угодила прямо в капонир, где стояли два штурмовика «Огао», к счастью, людей там не было. Кроме того, «HARM» накрыл пусковую установку «Квадрат». Несколько бетонобойных бомб повредили летное поле. Но за это противнику пришлось заплатить тремя «Стелсами» и четырнадцатью истребителями прикрытия. Радость от этого факта омрачалась гибелью зенитчиков и лейтенанта Алексея Миронова, сбитого в бою и не успевшего покинуть падающую машину.

Наконец при первых лучах солнца в небо поднялись 18 штурмовиков и 8 «Су-27». Обстановка в небе была спокойной, противник сократил полеты до минимума. Наземные посты заметили только несколько патрульных звеньев, державшихся на почтительном расстоянии от югославской территории. Штурмовики плотной группой шли на высоте полтора-два километра, четверка майора Вукича двумя парами держалась на флангах. Звено Сергея Горелова шло на высоте двенадцать километров, отставая на двадцать пять километров от основной группы. Многие машины были украшены красными звездочками на носовых обтекателях. Сергей с гордостью вспоминал, как его инженер Антон Кузнецов перед вылетом нарисовал на машине три звездочки, именно столько вражеских самолетов оказалось на счету Сергея. Не самый лучший результат, Володя Костров за два вылета смог завалить целых шесть противников. Но мало кто сомневался, что у остальных пилотов есть шанс побить этот рекорд. Впереди еще много боев.

С земли сообщили, что на севере Албании замечен вражеский патруль, и посоветовали усилить бдительность. Но на радарах пока ничего интересного не появлялось. Видимо, противник если и заметил четверку «Су-27», то решил не лезть в драку. Тем временем самолеты приближались к цели. Приборы уже засекли работу радаров вражеского аэродрома, противник не ожидал удара. Четверка Сергея поднялась еще выше, на 16 километров, а ударная группа, наоборот, снизилась, укрываясь за складками рельефа. Внезапный удар удался, «Су-27» прикрытия выпустили по две ракеты «Х-31» в противорадарном исполнении, а затем на авиабазу с двух сторон ринулись штурмовики.

В Ринасе никто не ожидал атаки. Летное поле было заполнено машинами. Самолеты и вертолеты стояли ровными рядами, между ними сновали заправщики и автомобили технического обслуживания. К вылету готовилась группа «Тандерболтов», оставалось только закончить подвеску бомб, и можно взлетать. Только что приземлился вертолет службы спасения, вытащивший из Югославии двух сбитых прошлой ночью летчиков. К взлетной полосе выруливали девять истребителей «F-15» «Игл». Воздушной разведкой была засечена четверка сербских истребителей, идущих к Тиране, «Иглы» готовились перехватить зарвавшихся, но не успели.

В воздухе мелькнули стремительные серебристые сигары ракет, оставляя за собой широкие дымные следы. Полыхнули взрывы. Антенны аэродромных радаров искорежило прямыми попаданиями тяжелых ракет. Одна «Х-31» накрыла стоящий отдельно транспортный «Геркулес», техники проверяли готовность машины к вылету, а работающее навигационное оборудование привлекло к себе внимание головки самонаведения ракеты. Сразу две ракеты ударили по мобильному радарному посту, управлявшему работой тройки «Фаланксов» на автомобильном шасси. Это было только начало, через минуту штурмовики выпустили реактивные снаряды, а ещё через полторы минуты на стоянки посыпались кассетные бомбы. Только несколько человек из аэродромной обслуги успели заметить промелькнувшие в небе небольшие самолеты с прямыми крыльями.

Первый лейтенант Билл Грин едва успел оторвать свой «Игл» от бетона взлетной полосы, как в ушах раздался громкий писк оповещения о радарном облучении. И почти сразу набирающую высоту машину тряхнул взрыв. На секунду стало тихо, это смолк рёв могучих двигателей самолета. Летчик успел рвануть рычаг катапульты, это его и спасло. Промедли он несколько секунд, и остался бы навсегда в охваченном пламенем самолете. Машина после прямого попадания «Р-73» с тепловой головкой и полминуты не продержалась в воздухе. В момент раскрытия парашюта лейтенанта тряхнуло воздушной волной от пронесшегося невдалеке самолета. Открыв глаза, Билл Грин понял, что все еще жив. Катапульта сработала, парашют раскрылся, и сейчас летчик плавно опускался на землю. На самом краю полосы лежал «F-15», воткнувшись носом в землю. А в двух километрах на аэродроме бушевало пламя, гремели взрывы. Между самолетами растекались огненные реки керосина и бензина. В небе проносились ракеты и снаряды из боеукладок пылающих самолетов. Авиабаза в считаные минуты превратилась в настоящий пылающий ад.