— А флот как? Как крепость?
— Что флот? Что крепость? Там — порядок! Я ж вам толкую: фортик один. Самый ерундовый, малюсенький. Видимость одна…
— Почему же флот этот фортик не пугнул? Там и пушки не в пример нашим, и под боком!
— Я вам сказал, как у меня записано. А вы думайте, как хотите.
Ушел. Речь держать не стал и замка не навесил.
Думали мы, думали и решили: восстал флот и восстала крепость.
Учел господь бог наши пожелания. Уважил, нечего сказать! Но кто ж у него такого фронта просил?
Хлесткой руганью и едкой шуткой солдат глушит боль и горе. А мы были солдатами…
Выгрузились в лесу, на перегоне. Орудия, передки и зарядные ящики выкатили на руках. Кони сами смело выпрыгивали в снег — колея была узкой, вагончики низенькие.
Выступили колонной по узкому зимнику. Старые дивизионные пушки, по две тонны и более весом, глубоко утопали в снегу, по-февральски тяжелом и плотном. Вначале шли бодро. Ездовые горделиво сидели на конях. Остальные пушкари тоже недурно устроились: уселись на передках, висели на орудиях Мы, прикомандированные к ним, уныло плелись в хвосте колонны и откровенно завидовали: хорошая служба в артиллерии! Красивая и легкая… Не то, что наша…
Потом кони выбились из сил и остановились… Стоят себе, как спортивные «кони» в школе, и наплевать им на все наши планы и сроки. Дальше коней за поводья тянули ездовые. Орудийные расчеты и мы, прикомандированные, на себе тянули пушки, дышлом подталкивая коней. Ну и служба же в артиллерии! То ли дело в пехоте!
Устали мы, шли из последних сил. И тут потрясающее открытие: не туда идем! Глубоко уже зашли на Лисий Нос, а надо совсем в другую сторону — на станцию Разлив.
Остановились, ругаемся. Неуважительно поминаем всевышнего. Ничего, конечно, не случилось. К утру пушки были на месте. Точно, как из пушки!
В 18.00 истек срок предъявленного мятежникам ультиматума, и в эту минуту наша батарея — «направляющая» в Сестрорецком направлении — дала первый залп.
Артиллерийская дуэль началась.
Мы били осколочными снарядами по номерным фортам, от седьмого по четвертый. Враг не отвечал. Ему наши осколочные — укус комара. Потом мы заменили снаряды и уважение к нашей батарее возросло. По нас били уже корабли и форт «Тотлебен».
Огневые налеты следовали один за другим. Снаряды ложились густо, из многих десятков орудий. Тяжелые, 10—12 дюймовые только нервировали. Наши огневые позиции были в лощине, недоступной дальнобойным пушкам фортов и кораблей, с отлогой траекторией полета снарядов. Только наше «хозяйство», прикомандированных, — «батарейный резерв» — находился в сфере огня противника. Непосредственно к пушкам мы отношения не имели, лишь бегали от батарейного резерва на огневую позицию со снарядами — и все. Простая работа, но не из легких, особенно под артиллерийским обстрелом. Еще мы должны были держать «вспомогательную точку наводки» — керосиновую лампу на подоконнике полуразрушенной дачи, за орудиями, в сфере огня противника. Тоже просто, но и мудрено. Следи, чтобы лампа не погасла и не смещалась. Однажды у меня она вовсе вылетела из рук и неизвестно куда подевалась. Тут же, конечно, прибежали пушкари. Но не ругались и претензий ко мне не предъявляли. Наверное, потому, что я выглядел тяжело раненным: все лицо мое было в крови. В действительности же я отделался испугом и небольшими царапинами. Взрывная волна вышибла оконную раму, за которой я сидел, и лицо поцарапало стеклом. Лампы так и не нашли.
В тяжелые минуты в защиту своей «направляющей» выступала вся артиллерия Сестрорецкого направления, включая гаубицы особой мощности. Били по номерным фортам. Корабли же должны были обстреливать артиллеристы Южной группы войск. «Тотлебен» оставался безнаказанным — далеко.
Враг, кроме других орудий, имел 42-линейные дальнобойные пушки, больше всего на «Тотлебене». Были еще прожекторы с ослепляющим светом. Прожектор и пушка действовали — комплексно, как бы спаренные. За остановившимся лучом прожектора следовали снаряды. Мгновенно и точно.
В ходе боя все труднее становилось подносить снаряды на огневую позицию. Да и брать их было неоткуда. Огонь противника не давал возможности подвезти снаряды в район батарейного резерва, и приходилось подносить их на руках от самой узкоколейки, за полкилометра. Отре́зал огонь противника и нашу походную кухню…